Изгнанник из Спарты - [13]

Аристон повернул назад и принялся карабкаться на гору. Заодно он обдумывал, какие доводы нужно будет привести отчиму. Как уговорить этого сурового, вечно запрещающего старика, чтобы он позволил ему жениться на периэкской девушке, которая гораздо ниже его по происхождению? Чем больше размышлял Аристон, тем яснее ему становилось, насколько это маловероятно. Геронт и полководец Теламон наверняка не позволит, чтобы юноша, которого все, кроме прекрасной Алкмены, ее брата Ипполита и членов Евгенического Совета – разумеется, державших язык за зубами, – считали его родным сыном, так опорочил его дом. Но затем Аристон отогнал мрачные мысли. Какая разница, женится он на Фрине или нет? Главное, чтобы она принадлежала ему! А этому ничто не помешает. Ему нужно только будет вооружиться до зубов, прийти ночью в селение и увести ее силой. В Спарте он присмотрит для нее маленький домик. Теламон, которого возмущало все более терпимое отношение общества к гомосексуальной любви, не только одобрит мужественное поведение сына, но даже причмокнет от удовольствия и выделит средства на содержание Фрины. Естественно, в тридцать лет Аристон будет вынужден жениться на спартанке, но она не сможет заставить его разлюбить Фрину. И вообще, до тридцати еще жить да жить! Когда случится беда, тогда и надо горевать!

Внизу показалось селение, белевшее в лучах солнца. Оно выглядело безлюдным. Никого не было видно. Но самое странное: из-под притолок домов не выбивался дымок. Глава III

Оттуда, где он сидел, почти во главе стола, – он удостоился такой чести в награду за богатую добычу, – Аристон видел лица всех своих товарищей. Юноши покатывались со смеху. Педоном в приливе неожиданной, столь несвойственной ему снисходительности разрешат им устроить пир из награбленных продуктов. Но, как всегда, добавил в бочку меда ложку дегтя:

перед мальчиками расхаживали пьяной походкой, шатались, падали и ползали на животах четыре илота; они валялись на полу, точно свиньи, болтали заплетающимися языками какие-то глупости, пачкали и без того грязные лохмотья мочой и рвотой.

Педоном явно вознамерился преподать подопечным наглядный урок, показать, насколько дуреет человек от пьянства. Спартанец должен всегда иметь ясную голову и незамутненное зрение. Безмозглые пьяницы не выигрывают войны.

Аристон смотрел на отвратительное зрелище, но не мог понять, что гаже: выходки пьяных илотов или поведение человека, который готов смешать людей с грязью, лишь бы доказать свою правоту.

Ведь даже илоты, – сказал однажды дядя Ипполит, – были когда-то людьми. Это потом они из-за нас оскотинились. Мы превратили их во вьючных животных и заставили носить нелепые атрибуты рабства: накидку из овечьей шкуры и шапку из собачьей. Они и периэки принадлежат к одному племени, просто периэки убежали в горы и таким образом сохранили определенную независимость. Хотя из-за смешанных браков в жилах некоторых периэков течет наша кровь и многие из них хорошие люди, даже вполне цивилизованные.

Хорошие… Цивилизованные… Их женщины оторвали Фрине ноги. А потом бросили ее истерзанное, расчлененное тело, потерявшее человеческий облик и превратившееся в груду мяса и переломанных костей, на землю, на поживу псам. А он, Аристон… Сидит за пиршественным столом и ест. Медленно, борясь с подкатывающей тошнотой. Никто бы не сказал по его бесстрастному лицу, что он вынес себе смертный приговор и намеревался привести его в исполнение, не дожидаясь рассвета.

Ибо он, спартанец, проявил трусость. А в Спарте людей за трусость приговаривали к смерти. Какая разница, что никто не знал о буре, которая бушевала сейчас в его душе, не ведал, что он заходится в молчаливом крике, что кровь его бурлит, а в груди становится то жарко, то холодно?! Аристон, казалось, смотрел на пьяных илотов, но на самом деле слушал, что ему нашептывает на ухо демон-даймони-он, нашептывает тихо, сурово и непреклонно:

– Ты бросил ее. Ты стоял и смотрел на весь этот кошмар. Глядел, как ее выпотрошили и бросили внутренности…

– Я был один! – мысленно возразил он. – И без оружия. Они меня тоже могли убить… как менады, которые убивают любого, кто попытается встать на их пути! Я все равно не мог ее спасти! Они и меня разорвали бы на части!

– Ну и что? – сказал даймонион.

И этим было все сказано. Вот где собака зарыта! В сложившихся обстоятельствах долгом Аристона, его неотъемлемой обязанностью было умереть вместе с фриной. Только сражаясь голыми руками со стаей волчиц, только почувствовав, как на него обрушивается град камней, как серпы и ножи полосуют его обнаженное тело, только встав на защиту той, которая почтила его своей любовью и доверием, он мог считаться мужчиной, мог сохранить то, без чего мужчина не в состоянии жить дальше, – честь и достоинство.

А что теперь? Аристон глядел на пьяных илотов, совершенно не разделяя игривого настроения сотоварищей. Он даже не заметил, что красавец Лизандр наконец-то разглядывает его с оттенком нежности. Аристону предстояло умереть. Он пойдет в храм Артемиды, богини целомудрия, и упадет на меч пред ее алтарем в наказание за то, что не сумел защитить целомудрие посвященной ей девственницы. Да-да, ведь расправа над Фриной была не только убийством, это было еще и насилие.