Изгнание - [52]

Флуоресцентный желтый огонь танцевал в разуме Софи, и она почти могла почувствовать жгучий жар и удушающий дым, когда огонь окружил ее.

— В основном, я просто хотела выбраться оттуда живой и помешать ему убивать невинных людей.

Его улыбка стала угрюмой.

— Предполагаю, что только Пирокинетик действительно может оценить величественность неостанавливаемого пламени. Огонь солнца на земле. Я бы хотел увидеть его снова до того, как…

Он закрыл глаза.

— Если ты расскажешь нам, что знаешь, не будет никакого «до того, как», — напомнил ему Олден.

— Мы оба знаем, что я никогда не покину эту холодную, пустую комнату… ни тепла, ни пламени… только твердый металл и несгораемая одежда. Жизнь без жара… без огня… так жить не стоит.

Он вздрогнул.

— Кроме того, — добавил он, передвинувшись настолько, насколько позволили его веревки. — Некоторые тайны стоят защиты.

— Значит, ты признаешь, что что-то скрываешь, — спросил его Олден.

Руки Финтана сжали металлические ручки его стула, делая суставы белыми.

— Наш мир сломан, Олден… и все, что Совет делает с этим, это осуждают любого достаточно храброго признать то, что у нас есть проблема. Ломайте наши умы, запирайте нас глубоко в земле, убеждайте себя, что мы — преступники. Но кто те, что разрушают жизни? Разрушают семьи? Запрещают людям использовать их способности, понижая их до рабочего класса…

— Пирокинез запретили, потому что твое неуемное стремление к власти убило пять человек. Ты поддержал решение, когда ушел из Совета.

— Это было прискорбной ошибкой, — прошептал Финтан. — И я понял необходимость перемен. Но тогда я жил жизнью, к которой они опустили меня. Меня рассматривали как Бездарного… не способного удовлетворить мою тягу к пламени. Эта ежедневная борьба с убегающим здравомыслием.

— Я не так уверен, что ты преуспел в этой борьбе.

Голос Олдена был холодным, но Софи не могла удержаться от крошечного чувства сочувствия к Финтану. Наличие особых способностей значило все в их мире. Она могла представить, какой срыв у него был, иметь способность и отрицать ее. И если его тело на самом деле жаждало этого…

— И это лишь малая проблема, — добавил Финтан, с нарастанием силы в его голосе. — Действуйте на свое усмотрение, потому что Совет позволит всему, что мы создали, пойти прахом. Кому-то приходилось подниматься и сражаться за то, что имеет значение… и несмотря на то, что я не тот, кто разжег первые искры, но я охотно помогу сохранить это пламя живым.

— Пламя было потушено! — крикнул Олден.

Финтан фыркнул от смеха.

— Забавная штука восстания. Вы не способны прекратить их, пока они не уничтожат все, что их подпитывает. И оттуда, где я сижу, я вижу множество причин для возбуждения. — Его взгляд встретился с Софи. — Она является частью этого не меньше, чем я… никогда не забывай это.

— Она не является частью чего-либо.

— Если это правда, тогда почему она здесь? — Он снова уставился на Софи, тем самым взглядом, который поднимал у нее желание увернуться или спрятаться, потому что он словно смотрел сквозь нее, нежели на нее. — Ты выбираешь неверную сторону, Олден. Если чей-то разум и должен быть взломан, то только ее. Она скрывает больше тайн, чем кто-либо другой.

— Достаточно! — Олден схватил его за плечи.

Софи заставила себя пропустить воздух в ее легкие и попыталась выбросить из головы эти ужасные слова, но они уже прочно укоренились в ее страхах.

— Достаточно, — повторил Олден. Он сделал глубокий вдох и повернулся лицом к Софи. — Ты готова к этому?

Она судорожно кивнула.

— Мне не приносит никакой радости делать это, — тихо сказал ему Олден. — Но эта группировка — это восстание, которое ты защищаешь — будет остановлено. Я сделаю все необходимое, чтобы уберечь то, что действительно важно.

Во взгляде Финтана пронзительно кричали миллионы презрительных оскорблений. Но все что он произнес — было:

— Хорошо, тогда, думаю, тебе лучше приняться за дело, не так ли?

— Да, думаю, стоит. — Олден отступил, приглаживая свои волосы и потирая виски. — Последний шанс.

Весь цвет стерся с лица Финтана, но он по-прежнему стискивал зубы и продолжал:

— Я не первый, кто приносит себя в жертву ради этого дела, и не я буду последним.

— И твоя жертва будет напрасной. Я найду в надломе все, что ты скрываешь.

— Ты никогда не найдешь это во время. Я знаю, как защитить свои тайны. И если мне удастся, я утащу тебя за собой.

— Ты лишь навредишь себе, если попытаешься. — Олден повернулся к Софи. — Мне нужно, чтобы ты сохраняла со мной физический контакт.

Софи была озадачена, ее ладони вспотели, как только она обвила пальцами его запястья.

— Что я… как я… я не знаю…

— Расслабься, Софи. Твоя задача невероятно проста. Все, что тебе нужно делать, это открыть для меня свой разум и оставаться на связи. Если ты почувствуешь, что мои мысли начинают уплывать прочь, просто позови меня, чтобы я мог привести себя обратно. Подумай, можешь ли ты с этим справиться?

— Но он сказал, что утянет вас за собой.

— Он просто пытается запугать тебя. Самое плохое, что он может сделать — это преградить мне путь в поиске того, что он скрывает прежде, чем его разум разобьется вдребезги. Просто держи глаза закрытыми и старайся не обращать внимания на то, что увидишь. Я буду работать настолько быстро, насколько смогу.