Изгнание - [34]

– Бедняга, – еле слышно произнесла она, погруженная в свои мысли, но тут же очнулась, потому что сэр Дензил ласково похлопал ее по руке и переспросил:

– Что ты говоришь?

С тех пор, как они уехали из дома, его поведение заметно изменилось. Как того и опасалась Николь, вдали от привычного домашнего окружения он стал к ней более внимателен, более заботлив, явно проявляя все признаки влюбленности. Она была уверена, что он вот-вот сделает ей предложение, без всяких сомнений, делая ставку на то, что пообещает обеспечить ее материально и дать имя и кров горячо любимой ею дочери Майкла Морельяна.

«Но что же, – спрашивала себя Николь, – что же ответила бы ему настоящая Арабелла? Послала бы она его к черту, или, понимая всю безвыходность своего положения, согласилась стать его женой?»

В конце концов, она пришла к выводу, что просто невозможно понять логику женщины семнадцатого столетия, в котором для нее не существует никакой возможности остаться одинокой, тем более с незаконнорожденным ребенком на руках.

– Я спрашиваю, скоро ли мы доберемся до Лестера? – быстро нашлась актриса.

– К ночи. Остановимся в «Страусе».

– Звучит просто грандиозно.

Отчим Арабеллы посмотрел на нее с интересом:

– Иногда ты очень странно выражаешься.

– Простите, я просто оговорилась, – ответила Николь.

И хотя он принял это объяснение, в воздухе повисла тишина, и она явно почувствовала угрозу, исходящую от этого человека.

– А другие тоже там остановятся? – продолжила она, вспомнив совет Эммет завести близкое знакомство с какой-нибудь женщиной.

Служанку, которую выбрал для нее сэр Дензил, она уже успела невзлюбить.

– Вне всяких сомнений. Тебе будет казаться, что там собралось все мужское население, способное держать оружие и проживающее на расстоянии двадцати миль к северу и югу от берегов Трента. Все они спешат на зов короля.

– Но мы-то живем гораздо дальше.

– Настоящие патриоты короля приедут на его зов и доберутся до Ноттингема вовремя, как бы далеко они ни жили.

– И вы собираетесь сражаться за него? Вы присоединитесь к армии?

Худое лицо исказила гримаса.

– Бог свидетель, мое здоровье мне не позволит сделать это.

– Вот как? А что с вами? – не скрывая любопытства, спросила Николь.

– Болезнь легких, при которой нельзя участвовать в сражениях.

– Зачем же тогда было ехать?

– Следи за своим тоном, твои вопросы в высшей степени оскорбительны.

Николь не обратила внимания на его слова.

– Ответьте же мне, – настойчиво проговорила она.

– Я настоящий солдат короля. И уж если я не могу воевать сам, я буду помогать ему деньгами, лошадьми, людьми.

– А, понимаю.

– Многие окажутся в таком же положении, как я. Не у всех есть возможность покинуть свои поместья, чтобы присоединиться к королевскому войску.

«Но будет лучше, если они все пойдут воевать, и ты вместе с ними, – думала Николь. – Интересно, эта его болезнь – только предлог, чтобы не воевать, или он правда страдает от какого-то отвратительного недуга? Вообще-то, судя по его безумному взгляду и истощенному внешнему виду, вполне можно допустить, что он болен. И скорее всего – туберкулезом», – заключила она.

Мысль о его болезни и о том, что Арабелла была бы скорей всего вынуждена выйти замуж за этого человека, занимала ее до того самого момента, пока они не въехали на мощеный двор «Страуса». И только тут Николь вспомнила, что Арабелла – это она и проблема замужества стоит перед ней, а не перед той, в чьем теле сейчас находится ее душа.

Сама гостиница оказалась красивой, очень старой и слабо освещенной. Николь поняла, что, построенная еще в эпоху Тюдоров, она, тем не менее, оставалась модной и современной. Чтобы провести ночь в комнате, подобной тем, какие были в этой гостинице, людям в двадцатом веке приходилось уезжать за многие мили. Комната, в которой оказалась она, была с низким потолком и просто очаровывала своим убранством. Николь, стоя, с удовольствием осматривала ее, пока Маргарет, новая служанка, вытаскивала из саквояжа платья и встряхивала их.

– Вам помочь переодеться, госпожа?

– Ни за что. Сначала мне нужно выпить.

Девушка сделала ей реверанс, но не очень учтиво: по-видимому, она не любила Арабеллу за что-то, что произошло между ними давно и о чем не могла знать Николь.

– Как вам будет угодно.

Актриса невольно подумала, что она является прототипом миссис Данверс из пьесы «Ребекка», и ей оставалось только надеяться, что девушка окажется терпеливой и вежливой, иначе эта чудесная поездка может превратиться в заключение под стражу.

– Можешь пока переодеться сама, – бросила Николь через плечо, выходя из комнаты, и начала спускаться по деревянной лестнице.

Не будучи сильна в архитектуре, Николь все же поняла, что здание действительно принадлежит к временам королевы Елизаветы, потому что площадки между лестничными маршами были не огорожены и украшены резными столбиками. Именно это позволило ей посмотреть вниз, чтобы понять, что за шум доносится от дверей, ведущих во двор.

В дверях стоял мужчина, одетый в дорожный костюм, черный цвет которого прекрасно сочетался с малиновым цветом ремня, к широкополой темной шляпе было прикреплено несколько малиновых перьев. Когда он снял перчатки, Николь увидела чистейшей воды изумруд, ярко блеснувший в матовом свете свечей. Она, как зачарованная, разглядывала незнакомца, и он, в ту же минуту почувствовав, что на него смотрят, оглянулся. На нее смотрели глаза цыгана, глаза цвета жаркого летнего полдня, цвета крепчайшего старого коньяка, цвета сладостных дней и пожара осенних листьев, глаза, в глубине которых, казалось, затаился блеск темной воды стремительно мчавшихся горных потоков.