Изгнание - [32]

Когда-то ей доводилось играть в ноттингемском театре, она играла мисс Хадкастл в пьесе «Покоряющая сердца», и город тогда просто пленил ее. Увидеть этот город таким, каким он был в далеком прошлом, пройти по его улицам, существующим уже несколько столетий, было для нее очень и очень заманчиво. К тому же Николь понимала, что если она будет сиднем сидеть в Хазли Корт, она может не увидеть, как будут развиваться события гражданской войны и никогда не встретится ни с одним из ее героев. А тут предоставлялся реальный шанс увидеть Карла I и всех его придворных. На нее нахлынули школьные воспоминания о принце Руперте, ставшем причиной соперничества между Дугласом Фэрбенксом Младшим и Эрролом Флинном,[4] не говоря уже о молодом, но развратном Карле II.

«До тех пор, пока этот старый козел не оставит меня в покое, я должна быть с ним очень осторожна», – подумала Николь, вспомнив, что все светские дамы, пускаясь в путешествия брали с собой служанок. Она тут же поняла, что если Эммет будет рядом с ней, это наверняка охладит пыл сэра Дензила. «Если только я смогу повести себя умно, у меня получится восхитительное путешествие, а отчиму Арабеллы придется держаться от меня на почтительном расстоянии», – сказала себе Николь.

Она поведала о своем решении в тот же вечер, когда они вдвоем сидели в устрашающе огромной комнате, темные стены которой были увешаны мрачными гобеленами, изображающими сцены охоты. Николь всегда считала, что эта комната действует угнетающе, и в ней сэр Дензил выглядит особенно непривлекательно. Но именно там он сидел в тот вечер, работая со своими бумагами, и ей ничего не оставалось, как войти туда. Как только он заметил ее, его бесстрастное лицо тут же смягчилось и губы растянулись в подобии улыбки:

– Заходи, дитя мое.

– Я не могу долго здесь оставаться.

– Тогда останься ненадолго.

Николь едва заметно улыбнулась, села на стул напротив сэра Дензила и сказала:

– Если я соглашусь ехать с вами в Ноттингем, я бы хотела, чтобы меня сопровождала Эммет. Это возможно?

Он нахмурился:

– Конечно, у тебя будет служанка. Но Эммет слишком необходима здесь. Она лучше всех знает, как вести хозяйство в этом доме. Я не могу ее отпустить.

У Николь с языка чуть было не сорвалось: «Тогда я не поеду», но она вовремя одумалась. Были некоторые вещи, ради осуществления которых сэр Дензил мог бы в лепешку разбиться, и эта поездка с Арабеллой и была его заветным желанием.

– Но со мной будет кто-то из служанок? – настойчиво переспросила она.

– Можешь в этом не сомневаться, – он помолчал. – И знаешь, может быть, тебе все-таки лучше оставить девочку здесь? Ей ведь нет еще и шести месяцев, такое утомительное путешествие может ей повредить.

– Но вы же сказали, что я могу взять ее с собой.

– Конечно, можешь, дорогая, – примирительно произнес сэр Дензил, – я просто подумал, что поездка сама по себе может быть опасной для любого ребенка, тем более, если учесть, что он совсем недавно так тяжело болел.

Николь с негодованием поняла, что он загнал ее в угол.

– Не забывайте о том, что я все еще ее кормлю.

– Уверен, что ты можешь больше не делать этого.

– Но я пока не собираюсь отрывать ее от груди.

Опять легкая гримаса недовольства исказила лицо сэра Дензила:

– Это женские проблемы, меня они не касаются. Я говорю лишь о целесообразности того, что ребенка придется подвергать такому риску, – он уже почувствовал, что она хочет ехать, и продолжал на нее давить, зная, что окажется прав. – Совсем не обязательно было везти ребенка через полстраны только для того, чтобы он попал в самый разгар военных событий.

– Я не знаю, что вам ответить, – неуверенно произнесла Николь.

– Тогда разреши мне ответить за тебя. Тебе просто необходимо проветриться, дитя мое. Вот уже год, как ты сидишь в этом доме. Между прочим, таково мое желание, а пока еще я здесь хозяин, хотя и очень снисходительный.

Он улыбнулся, как ему казалось, очень милой улыбкой, и Николь почувствовала, что ей станет дурно, если она не прекратит эту беседу. Она встала и присела в реверансе, который ей так нравилось учить в театральной школе.

– Обещаю тщательно обдумать ваши слова. Спокойной ночи, отец, – она нарочито выделила последнее слово.

– Спокойной ночи, дочка.

Прежде, чем закрыть за собой дверь, Николь заметила, что он потянулся к бутылке с вином. «Он нервничает, потому что боится, что я откажусь ехать», – с уверенностью подумала она.

Эммет ждала ее в спальне, сидя у окна. Ее узкая спина была совершенно прямой, а обе руки мирно покоились на подоконнике. Полностью погруженная в свои мысли, она не услышала, как вошла Николь. Та же остановилась и несколько минут молча рассматривала удивительно хрупкое тело девушки, в котором пряталась такая нежная душа. Подобно маленькой алой розе она была милой и чистой, а глаза разного цвета придавали ее внешности своеобразное очарование. Но больше всего Николь в ней нравилось то, что она была единственной женщиной, которую она могла, не задумываясь, назвать своей подругой.

– Эй, – непринужденно начала Николь, лениво растягивая слова, как будто она вернулась в свою среду и беседовала с современной подружкой, – как тебе это нравится? Что же мне делать? Старый козел хочет, чтобы я поехала с ним в Ноттингем, где он намерен присоединиться к сборищу, которое организует король, но я так не хочу бросать Миранду. Или мне все-таки лучше ее оставить, как ты считаешь?