Изгнание из ада - [134]

Коль скоро эта информация правдива, Манассия должен исходить из того, что письмо его добралось до Бразилии аккурат во время недолгого португальского междуцарствия, если добралось вообще. Поэтому он снова сел за стол и написал письмо заново, добавив поздравления с недавним повторным освобождением, а затем отослал.

— Precisa-se…

— Скоро. Скоро у нас будет все, что нужно!

Вместо ответа пришла весть, что португальцы снова отвоевали Бразилию. Весть эта стала как бы ответом на его последнее письмо. Кстати, он узнал эту новость, когда она уже вновь устарела. По сути, в Новом Свете всегда имела место полная противоположность тому, что недели спустя предполагал Старый Свет на основе своей информации. Манассия этого не знал, а потому уже ничего не ждал от своего обращения по поводу места главного раввина в новой гордой еврейской общине Ресифи, — и вдруг услыхал, что уважаемые члены амстердамской общины получили из Бразилии целый ряд писем с просьбой о разъяснениях и рекомендациях. Некий Манассия выступает как соискатель должности главного раввина Ресифи. Общине действительно нужен раввин. Денег для всех mordomias достаточно. И они просили сообщить о квалификации означенного Манассии и предоставить рекомендации.

Ответные письма изобиловали похвалами по адресу Манассии. Все в один голос превозносили его начитанность и ораторское искусство. Никто не может с ним сравниться, кроме рабби Абоаба, коему еврейская община Амстердама, Нового Иерусалима, отдала предпочтение перед Манассией.

Невероятно разбогатевшая на торговле кофе, табаком, какао и каучуком община Ресифи решила не довольствоваться добрым Манассией. Коли есть на свете хоть один человек, которого ценят выше и хвалят больше, то лишь он и годится им в раввины. Деньги, как они писали Абоабу, значения не имеют. Приняв их предложение, он может рассчитывать на жалованье, вдвое превышающее его нынешнее, при более низкой стоимости жизни, бесплатном жилье, а вдобавок так называемых подъемных, сиречь сумме, которую предоставят новому раввину, дабы он мог по своему усмотрению делать капиталовложения в строительство еврейских общин.

Абоаб был польщен. Ослеплен. Он очутился там, где не бывал ни один раввин, — на седьмом небе. И сумел убедить махамад, что, естественно, очень хотел бы сохранить верность своей общине, но не вправе остаться глух к этому призыву. Провожали его с большими почестями. Три тысячи мужчин, женщин и детей теснились у Схрейерсторен, у Башни плача, когда его корабль вышел в море. Капитаном корабля, на котором Абоаб отправился в Новый Свет, был легендарный Генри Гудзон, совершавший последнее свое плавание, тот самый Гудзон, что некогда открыл устье названной его именем реки, где впоследствии возник город Новый Амстердам.

Споры о том, кому быть новым главным раввином португальско-еврейской общины Амстердама, затянулись. Такое множество соображений. Нет числа предложениям, возражениям, прикидкам.

Бесконечные дебаты. Конечно, логично было бы назначить преемником Манассию. Однако, с другой стороны, он всего-навсего руби. А тут надо принимать в расчет иерархию. Брать в рассмотрение то, что не играло роли в свое время, при назначении Абоаба, которое с малым перевесом выпало в его пользу, против Манассии. В стариках взыграли остатки честолюбия, предсмертная эйфория, талмудисты полагали себя пророками и в случае неизбрания предсказывали величайшие беды. Самуил Манассия сновал по городу, сквозь пыль и шум. Третий ребенок, Эфраим, был здоров. Хвала ГОСПОДУ. Кольцо каналов разрасталось. Роскошные постройки. Одетые камнем берега, кольца каналов, такие совершенные, будто неземная сила поместила их в центре любимого города.

И все время не хватало стольких-то и стольких-то гульденов. А спасение казалось таким близким. Если он станет преемником Абоаба. Поздняя победа, весьма своеобразная, так как опять же основанная на поражении: он достиг бы своей цели, оттого что Абоаб снова одержал верх.

Абоаб уехал, путь к должности главного раввина в родной общине был открыт. И вдруг эти бесконечные дебаты. Месяцами Самуил Манассия толком не мог глаз сомкнуть. Его друг Воссиус порекомендовал лекаря, который, будучи одновременно аптекарем, сумеет ему помочь. Одна пилюля на ночь, и полчаса спустя придет неодолимый сон.

Как же хорошо он спал. Эта пилюля вправду чудо. Она унимала аппетит, что сберегало куда больше денег, чем стоимость самой пилюли. Проснувшись, он испытывал огромную жажду. А от воды начинался понос. Врач и тут помог. Манассия стал пить пиво. И прекрасно себя чувствовал, когда пил.

Потом, шатаясь, добирался до дома. «Precisa- se…» — «Завтра! Женщина…» И он засыпал, этот сон — самое прекрасное во всей его жизни.

Он и решение чуть не проспал. Да, быть ему преемником Абоаба, новым главным раввином еврейской общины в Амстердаме. Решение принято. В его пользу. Узнал он об этом, лежа в постели, одурманенный, частью от пива, частью от пилюль, в полной прострации. Слишком поздно, думал он, слишком поздно, нет у него больше ни сил, ни ума для этой должности. Но тут что-то забрезжило, лучик света, и в этом свете возникли образы, картины: он увидел себя, каким он был, и мог быть, и на что еще способен, коли захочет. Торжественную церемонию, когда ему вручат посох и ключ к свиткам Торы, назначили на следующую неделю.