Избушка на краю омута - [16]

— Не на что смотреть, — Разгуляев невозмутимо убрал комок бумаги в карман. — Пойдем, Санек.

— Нет, не пойдете, пока не покажете! — Лариса уперла руки в бока. Ладе было стыдно за свою коллегу. Даже если у мальчишек репутация хулиганов, все равно нельзя так себя вести. Они же ничего плохого не сделали!

В этот момент за спиной раздался голос директора:

— Так! И что они на этот раз натворили?

Лариса вздрогнула и мгновенно перевоплотилась. Теперь вместо злобной «училки» возникла добрая фея, мечтающая осчастливить весь мир. Ее взгляд устремился в лицо директора, губы растянулись в улыбке, отчего ее лицо стало еще шире.

— Добрый день, Федор Гаврилович!

— Что происходит? — снова спросил директор, покосившись на сына, теперь уже не выглядевшего таким дерзким.

— Говорят, любовные письма читают. — Лариса хихикнула, и Лада готова была от стыда под землю провалиться.

— Ничего подобного! — буркнул Борис, глядя на отца.

Тот пожал плечами, усмехнулся и сказал:

— Ну-ну! Уроки кончились, почему домой не идешь?

— Иду уже.

— Хорошо. Я до пяти в школе. К ужину буду. Если хочешь, можешь пиццу заказать.

— О! Класс! — Борис не скрывал радости. — Пицца! А можно еще острые крылышки и фри?

— Это вредно, — ответил директор и посмотрел на топчущуюся рядом Ларису. Наверное, ему неудобно было обсуждать при них семейные дела, и Лада, взяв подругу за руку, повела ее прочь со школьного двора. Та повиновалась, но неохотно, и несколько раз оглянулась на высокого крепкого мужчину в строгом костюме, бормоча:

— Нет, ну какой мужик, только посмотри! Один, без жены, сына растит! А костюмчик, как с витрины! Аккуратист! И красавец! Ты заметила, как он на меня смотрел?

Лада подумала, что директор на Ларису вообще не смотрел, но вслух сказала:

— Ага.

— Сто процентов, он на меня глаз положил! — продолжала распаляться та, путая мечты с реальностью. — Скромный, сказать сам не может. Придется самой брать быка за рога!

Лада представила себе эту картину, и ей стало смешно. Наверное, бедному директору придется искать пятый угол, когда решительная Лариса ворвется в его кабинет, чтобы взять инициативу в свои руки, тем более что у Федора Гавриловича была репутация заядлого холостяка. Преимущественно женский коллектив школы часто обсуждал его неприступность, ведь попробовать завязать с ним отношения стремились многие. Он нравился даже Ладе, хотя она, наверное, была единственной, кто не предпринял еще ни одной попытки. Ну, разве что, позволила себе улыбнуться пару раз. И то улыбкой это было трудно назвать — лишь намеком, особенно если сравнивать с Ларисиной.

Минут за двадцать дошли до замызганной блочной пятиэтажки, одной из нескольких десятков таких же, расположенных в рабочем районе на окраине города. Дома здесь были обшарпанные, с захламленными старьем балконами, с изрисованными стенами, стайками облезлых кошек у подвальных проемов и пропахшими мочой подъездами. Но после жизни в Камышовке Ладе такое жилье казалось райским. Здесь были налаженный быт и спокойствие. И хотя безопасным район назвать было нельзя, все же это была совсем не та опасность, которая таилась повсюду в той маленькой глухой деревушке. Здесь по вечерам шныряла пьяная шпана, на глаза которой лучше было не попадаться, но эту опасность можно было увидеть и просто перейти на другую улицу или свернуть во двор и подождать, пока гомонящие шатающиеся личности уйдут подальше. В Камышовке же не было ни одного укромного местечка, где бы можно было расслабиться и перестать бояться. Там Ладе повсюду мерещились темные тени, злые глаза, жадные руки с когтями на скрюченных пальцах, жуткие странные морды неизвестных существ, то мелькающие в дальних углах дома, то заглядывающие в освещенное луной окно. Особенно тяжко стало после того случая, когда мать ушла в ночь, угрожающе выставив перед собой железные вилы — три длинных острых штыря, направленные на невидимого врага. Лицо матери, мелькнувшее в окне, было искажено гневом и казалось чужим, будто это была уже и не она, а нечто чужое, некая злобная сущность, спрятавшаяся под знакомой оболочкой. Ту ночь Лада старалась не вспоминать, гнала прочь мысли о случившемся, желая навсегда забыть пережитый кошмар. Но память время от времени подбрасывала ей картины прошлого, будто ЭТО продолжало преследовать ее, не отступая. Не позволяло забыть о себе.

У двери Ларисиной квартиры они остановились и прислушались. Убедившись, что внутри тихо, Лариса повернула ключ в замке и осторожно вошла. Пахнуло старым перегаром. Скрипнули дверные петли, и из глубины жилища тут же раздался жуткий утробный вой:

— Ить суды, лярва! Куда поллитра дела? А?

Лариса обернулась к Ладе. Лицо ее при этом сморщилось, будто она хотела заплакать, но сдерживалась.

— Пойдем ко мне, — со вздохом позвала ее Лада.

— Ладно. Переоденусь только и приду. — Лариса опустила виноватый взгляд. — Ведь не помешаю?

— Приходи, буду ждать. — Лада ободряюще пожала ее руку и заспешила вверх по лестнице. За закрывшейся дверью продолжал реветь пьяный Ларискин отец, и от его голоса мороз продирал по коже.

Ларисы долго не было. Лада успела принять душ, облачилась в уютную домашнюю пижаму, посмотрела новости и подремала. Проснувшись, заварила две огромные кружки какао, а соседка все не шла. Делая бутерброды с колбасой и сыром, она уже надеялась, что, может, Ларисин отец угомонился и она не придет, но в дверь позвонили. Когда Лада открыла, ей сразу бросилось в глаза то, что подруга выглядит как-то странно, не так, как обычно. В ней что-то изменилось. Взгляд казался напряженным и колючим, будто не Ларисины глаза, а чужие. И она не болтала. Молча вошла, сбросила тапки у порога и босиком прошлепала в кухню, будто шла на запах горячего шоколада, даже нос подняла кверху, как собака. Лада напряглась. Отголосок старого страха шевельнулся в глубине души. Возникло ощущение, что вслед за Ларисой в квартиру вошло что-то еще — зловещее и могущественное. Темная сущность, которая обитала в Камышовке во множестве, и которую Лада распознавала нутром и кожей. Здесь, в этом доме, в этом городе, Лада еще ни разу не сталкивалась с ЭТИМ, но теперь отчетливо почувствовала — ЭТО здесь.