Избранные - [8]

— Я хотела сказать, что ученица уже прибыла и ожидает вас в тронном зале, ваше высочество. Ее и его величество уже находятся там. Возможно, вы захотите присоединиться.

Я резко встаю с трона, подхожу к ней вплотную, и, приподняв за подбородок, с улыбкой заглядываю в глаза:

— А вот это, моя дорогая Давина, именно то, что ты должна была сказать мне в первую очередь.

Она смотрит на меня с презрением, что, впрочем, не мешает мне чувствовать ее учащенное сердцебиение под моими пальцами.

— Продолжай заниматься, — шепчу я ей на ухо, — меня очень интересуют твои успехи.

Бросив последний выразительный взгляд на ее шею и туго зашнурованный корсет, я покидаю катакомбы под звук собственных шагов, оставляя Давину в одиночестве.

Эланис Марлен — чистокровная Искупительница, и, судя по выражению ее лица, не любит новые знакомства. Посреди роскошно обставленного тронного зала, который ярко залит солнцем в отличие от его репрезентации в катакомбах, она выглядит неуместно. Ночная рубашка, наспех накинутое потрепанное пальто, рыжие волосы, зеленые глаза и вздернутый нос — вот, что первым делом бросилось мне в глаза. Она кажется совсем крошечной рядом с членами Элитного отряда, стоящими по бокам от нее.

Мы с Селестой стоим слева от трона матери, а Эсмеральда — справа от отца. Наши обычные позиции, а еще — его предпочтения.

— Я видела, как Давина вприпрыжку бежала в сторону подземелья, — с усмешкой, шепчет мне на ухо Селеста. — Что, вы уже так быстро расстались? А где же порванные пуговицы на камзоле, ваше высочество?

Моя репутация в королевстве ограничивается количеством любовных завоеваний, приподнятых юбок и случайно оброненных платков. Женщины действительно всегда были моей слабостью, но череда легких побед в последнее время приводила лишь к головной боли. Я считал подобные развлечения способом снятия стресса, а прекрасные дамы — актом истинной любви. И что удивительно, чем быстрее слух о моих завоеваниях разлетался по королевству, тем больше девушек готовы были расшнуровать свои корсеты, не дожидаясь личной аудиенции. Судя по всему, мое понимание женщин очень ограниченно.

— Странно, что ты вообще об этом заговорила, — зашептал я в ответ, — это миленькое платье для принца Габриэля? По-моему, оно тебе тесновато.

Селеста раздраженно поводит обнаженными плечами:

— Я едва могу дышать в этом чертовом корсете.

— Ах, он не позволит тебе испустить вздох наслаждения при виде будущего супруга! — передразниваю я.

Она одаривает меня убийственным взглядом:

— В следующий раз на охоте я подстрелю тебя.

— Пятьдесят весенцев.

— Идет.

Мама незаметно поворачивает голову в нашу сторону и шипит:

— Если вы сейчас же не сосредоточитесь, то оба будете разгребать королевские архивы до конца следующего месяца.

Это заставляет нас притихнуть, но Селеста все же вставляет полушепотом:

— И Адриан не сможет бегать по покоям наших милых Искупительниц.

Ощутимо пихнув ее в бок, я заставляю Селесту с приглушенным писком схватиться за стянутый корсет.

— Ну и ладно. Как будто ты сам не знаешь, что менее через полгода ты, дорогой братец, будешь делить свое бренное существование с Кристиной Кравер. Не одной же мне страдать с этим Габриэлем.

Тут с Селестой было трудно спорить. Я видел Кристину трижды: она была послом из Кравера, и, по совместительству, наследной принцессой. В общей сложности мы провели вместе около трех часов, обсуждая выгоду такого союза, и она уже успела изрядно меня утомить. У этой особы абсолютно не было чувства юмора, а улыбалась она только по праздникам. Представляю, каково будет провести с ней вечность. Но Селесте было сложнее. Кристина ясно дала понять, что брак со мной ей неинтересен, но, как принцесса, она исполнит свой долг и будет держаться от меня подальше. А вот Габриэлю сестрица действительно очень нравилась.

— Верность не входит в мой королевский набор.

— А в мой, значит, входит?

— Едва ли Габриэль будет рад видеть любимую жену с кем-то другим. А Кристина точно возражать не станет, — поддразниваю я.

— Какое отвратительное лицемерие! — смеется Селеста.

— Если ты сейчас же не замолчишь, мы пропустим все веселье.

Селеста закатывает глаза, а сам я перевожу взгляд на девушку передо мной. Кроме королевской семьи и членов Элитного отряда, в зале находится еще один человек — лысая женщина лет сорока пяти в бордовом плаще. Оракул. Она стоит чуть поодаль от нас, но все прекрасно понимают, насколько ощутимо ее влияние на королевство. Все, кроме Эланис, разумеется.

Я с любопытством склоняю голову, разглядывая ее. Хрупчайшее создание — бедняжку растерзают за стенами дворца, если она не научится твердо смотреть людям в глаза и держать спину прямо.

— Что, уже приглядываешься к новенькой? Если уж на то пошло, то Давина куда краше, — издевательским тоном заявляет Селеста.

— Сестренка, ты не понимаешь, что на самом деле привлекает мужчин. Ее магия куда сильнее магии Давины, а мне нравится сопротивление.

Она чертыхается, кидая на меня брезгливые взгляды:

— Ты омерзителен.

— Чертовски, — соглашаюсь я.

Эйдан — глава Элитного отряда — выступает вперед, откинув темный капюшон с лица. Он опускается на одно колено перед нашими родителями в знак своей исключительной верности, которая заставляет меня презрительно скривиться: