Власть — это доказанная сила.
Рокс Юксби.
Холодный осенний ветер пронизывал меня насквозь, заставляя мои зубы скрежетать, а брови — досадливо хмуриться. Я ненавижу холод по двум причинам: я достаточно холодна, чтобы заморозить целый регион, а конкуренция мне ни к чему; и он напоминает мне о том, что я несовершенна.
В тот промозглый, дождливый вечер я смотрела юному парнишке в глаза и впервые истинно удивлялась. Меня беспокоило то, что его не пугало мое присутствие — он глядел дерзко, нахально приподняв бровь и с любопытством изучая меня.
— Отдай мне это, — бесстрастно приказываю я, протягивая руку.
Рыжий мальчик в разорванной одежде прижимается спиной к бетону стены, быстро окидывая глазами грязный переулок.
— Что отдать? — едва ли не высовывая язык, бросает мне он.
— Ожерелье, которое ты украл у рыночной торговки.
Он пробегает по мне глазами, оценивая эксклюзивный черный плащ, длинные темные сапоги и костюм чуждого ему покроя.
— Ты не похожа на Хранительницу, — огрызается он. — Поэтому проваливай, пока я не закричал.
— Ты угрожаешь мне, маленький воришка? Или слуги перестали узнавать тех, кому они служат?
Я скидываю плащ и с постыдным удовольствием наблюдаю за тем, как выражение его лица меняется — из самодовольного, наглого подростка он превращается в побледневшего старца, который сгорбился, кинулся на колени и трясущимися от холода пальцами протянул мне ожерелье.
— Принцесса, — шепчет он, не смея поднять на меня глаз, — заберите. Пожалуйста, возьмите все.
Мелко дрожа, он принимается выворачивать карманы, из которых с громким звоном на землю выпадают мелкие золотые монеты и парочка конфет. Возможно, будь на моем месте сестра, она бы сжалилась над оборванцем и не только простила его наглость, а еще и щедро наградила весенцами и зерном. Мальчишке очень не повезло, что перед ним всего лишь я.
— Пожалуйста, — хнычет он, — я не совершил ничего очень плохого. Я сирота, мне нечем прокормиться…у меня сестра…
Он испуганно вскидывает голову и щурится в скудном освещении переулка:
— Вы же простите меня, принцесса? Я обещаю больше никогда ничего не красть.
— Конечно, — с улыбкой склоняюсь к нему я, — ты больше никогда ничего ни у кого не украдешь. Ты больше никогда не поступишь нечестно по отношению к другим людям, маленький лжец.
Глядя, как меняется выражение его глаз, я направляю на него руку, и чувствую пьянящую силу уходящей от него воли, как будто в меня вливается горячее золото. Я помню все до мельчайших деталей: его испущенный вздох, темнеющий взгляд, бесстрастное выражение лица и чувство неземного наслаждения.
— Я больше никогда ничего не буду красть, — исступленно повторяет он, — я обязательно угожу тебе, госпожа.
Все грешны, все прощения ждут.
Да будет милостив ваш суд.
Уильям Шекспир. Буря.
Впервые я узнала о Просветителях, когда мне исполнилось пять лет. Мой отец любил брать меня с собой в порт, где мы долгое время смотрели на покачивающиеся на плавных волнах корабли, передразнивали чаек и всматривались в лазурную морскую гладь. Он рассказывал мне о том, что там, за горизонтом, находятся другие регионы — куда менее красивые и яркие, чем Лакнес, но не уступающие ему в могуществе и силе. Его рассказы периодически прерывались зазывными криками торговок, которые продавали чай с корицей и медом, а на десерт — пончики с сахарной пудрой, которую я всегда слизывала первой.
В тот день людей на узких улочках Лакнеса было удивительно мало — я оглядывалась в поисках знакомых детей или владельцев лавок, которые угостили бы меня леденцом, но никого не могла разглядеть. Скоро и крики торговок затихли, а сами они, подобрав подолы длинных юбок, поспешили по длинным мощеным дорожкам к центру региона.
— А где все? — растерянно спросила я.
Отец посмотрел на меня своими добрыми зелеными глазами, чуть щурясь на солнце:
— Идут смотреть на казнь.
— А что такое казнь?
Вместо ответа он встал, отряхнулся и протянул руку, подзывая меня за собой. Обычно папа улыбался, но сегодня он был удивительно серьезен, что, как мне показалось, совсем ему не идет.
С трудом шлепая по мостовым улицам в своем нарядном голубом платье, которое мама заставила меня надеть, я верно следовала за папой к главной площади Лакнеса. Я догадывалась, что мама не хотела, чтобы папа брал меня сегодня погулять, но думала, что это из-за плохой погоды. И уж тем более я не понимала, почему после долгих споров и непонятных мне слов, меня нарядили в это неудобное платье с рюшами и ненавистные белые туфли.
Толпа двигалась к центру, где возвышался огромных размеров дворец Спасителей цвета слоновой кости, целиком построенный из лакнеского мрамора. Солнечные лучи удивительно плясали на стенах дворца, отчего они начинали отливать белым золотом. Перед ним выстроились колонны с изображениями слонов, тигриц, коней и разных диковинных животных, которых король Тристан видел в Крайних Землях. Папа говорил, что в Крайних Землях находится два региона — Бишоп и Кравер, которыми правят Аврелий Бишоп и Кирлион Кравер.
Мои мысли прерываются ревом толпы, и я замечаю странное деревянное сооружение, виднеющееся вдали. Его окружают люди в капюшонах и длинных черных плащах, напоминающих мне колонны у дворца. Хранители обычно одеты куда менее агрессивно — в обычные формы желтого цвета, которые всегда узнаешь издалека. Я слышала, что ткань им привозили из Ближайших Земель — из Стейси, поэтому тут такой не отыскать. Мне требуется несколько минут, чтобы вспомнить название темных плащей — Элитный отряд. Они защищают королевскую семью.
