Избранные труды - [225]
Помимо объективной нестабильности общественного мнения относительно целесообразности восстановления смертной казни, что, попутно заметим, делает сомнительным полагаться исключительно на него в принятии столь важных решений[1029], резкие взлеты и падения статистической кривой могут частично свидетельствовать и о недостаточной репрезентативности опроса. Широко приводимая цифра в прессе – 67 % «за» – получена на основании опроса Тюбингенским институтом Викерта 912 граждан ФРГ. Одна только разбивка опрошенных по возрасту значительно уточняет структуру общественного мнения. На вопрос, нужна ли смертная казнь террористов, «да» ответило лишь 49 % западногерманской молодежи в возрасте до 29 лет включительно. Известно, что в современном мире молодежь до 30 лет составляет половину населения. Поэтому нужны были расчеты по соответствующему коэффициенту по возрастным группам населения. 80 % «за» дали лица в возрасте от 50 до 60 лет[1030]. Этот возраст в ФРГ имеют граждане, принимавшие участие в деятельности фашистского третьего рейха.
Чрезвычайно важен и учет партийной принадлежности опрашиваемых, их религиозной ориентации. Например, реципиенты, принадлежащие к партиям ХДС/ХСС, имеют в своих рядах 42 % верующих, в рядах СДПГ – только 17 %. Их ответы по правовым вопросам, в том числе и о смертной казни, заметно отличались. Первые всегда придерживались значительно более реакционных и консервативных позиций, чем последние[1031]. О принципиальных различиях в политико-правовых вопросах западногерманских коммунистов и буржуазных партий говорить не приходится.
Не случайно Программа ГКП манипулирование общественным мнением назвала в ряду основных противоречий современного западногерманского общества.
Сроки лишения свободы в УК ФРГ от 1 месяца до 15 лет либо пожизненно. Назначение краткосрочного лишения свободы, т. е. менее шести месяцев, допустимо лишь в исключительных случаях.
Известно, что по проблеме целесообразности кратких сроков лишения свободы ведутся давние споры в уголовном праве. Международные конференции по уголовному праву высказывались за их ограничение. В западногерманской теории по этой проблеме также ведутся споры: одни авторы стоят за полное исключение краткосрочного лишения свободы, другие допускают их с учетом категории преступлений.
Вторым и последним основным наказанием, что показывает скудность системы наказания по УК ФРГ и потому несоответствие ее принципу индивидуализации уголовной ответственности, является штраф. Штраф согласно § 41 может назначаться и как дополнительное к лишению свободы наказание. Новеллы УК 1975 г., связанные со штрафом, а именно резкое расширение их применения (упоминается более чем в 200 параграфах Особенной части УК), а также принятие скандинавской системы его исчисления в дневных ставках, западногерманские юристы считают самым главным достижением УК. Оно, по их мнению, символизирует либерализацию и демократизацию уголовного права ФРГ в направлении большей справедливости и равенства перед уголовным законом.
Штрафы составляют минимум 5 и максимум 360 дневных ставок. Размер дневных ставок от 2 до 10 тыс. марок. Максимальный штраф, таким образом, может составить 3,6 млн марок, а при совокупности преступления, когда допускается удвоение штрафа, – 7,2 млн марок. Естествен вопрос: где же здесь либерализация карательной политики? Если по старому УК за простом кражу или мошенничество виновный мог быть осужден к штрафу в твердом денежном исчислении от 5 марок до 10 тыс., что тоже немало, то с 1 января 1975 г. размер штрафа возрос: от 10 марок до 3,6 млн марок. Это настоящее экономическое закабаление осужденных, которые причинили лишь небольшой ущерб частной собственности. Сами западногерманские ученые опровергают тезис о гуманизации и либерализации УК в новой системе штрафов.[1032]
А есть ли демократизация и справедливость в новой системе штрафов, которая ныне должна учитывать материальное положение осужденных и тем как будто способствовать торжеству принципа равенства всех перед уголовным законом?
Такое равенство было бы реально возможным, во-первых, если бы источник доходов осужденных был единым – заработная плата за собственный труд, во-вторых, если бы классовый антагонизм не приводил к существенному различию преступности представителей класса буржуазии и рабочего класса законодательной и судебной системой ФРГ.
В западногерманском обществе средний капиталист получает чистого дохода 200–300 марок в день, кучка мультимиллионеров из 526 семей, что составляет менее 0,01 % населения, владеет ⅔ национального богатства, но в то же время с 70-х годов ежегодно 1–1,5 млн безработных, а драконовское постановление о запрете на профессии еще выбрасывает ежегодно сотни людей на улицы. О каком равенстве здесь говорить, даже при самом дифференцированном подходе к назначению дневных штрафных ставок? Для безработного 10 марок – проблема, а для миллионера – легкий откуп за преступление. И какое преступление! Капиталист не совершает мелких краж продуктов из магазинов самообслуживания. Он совершает миллионные банкротства, взяточничества, отравляет Рейн, присваивает государственные деньги в крупных суммах. Даже самих западногерманских юристов не убеждает статистика штрафов как доказательство демократизации и либерализации нового УК. Лишь внешне может показаться, что произошла гуманизация западногерманского уголовного права. В 1882 г. – первом году германской уголовной статистики – к тюремному заключению были осуждены 70 %, к каторге – 4, к смертной казни – 0,3, к штрафу – 25 %. В 1971 г. из 570 тыс. осужденных 83,3 % осуждены к штрафу
