Избранные стихотворения - [11]
Чья цель единая — являть мой лик влюбленный?
Нас неразлучными вечерний создал свет!
Молчи! и я смолчу, но улыбнусь в ответ.
Приветствую тебя, созданье воли пленной
И чаши водяной, отъявшей полвселенной!
Увидеть жажду я, как в бездне голубой
Влеченье празднует победу над собой!
Ты родственен моим желаньям сокровенным,
Венец непрочности! Но неприкосновенным
Из света соткан ты, обратный лик любви!
Не спорь и дружества любовью не зови!
Навек разлучены Наядой наши чары.
Что, кроме тщетного волненья томной пары,
Ты можешь дать взамен? Мой выбор так ли плох? —
Себя поймать в силки, себя застать врасплох,
Тревоги врачевать взаимными руками,
Непознанные сны провидеть тайниками
Неговорящих душ и выплеснуть на плёс
Одну и ту же боль одних и тех же слёз
Из сердца, чей ледник растопится от страсти...
Молчишь! Своим чертам я приказал: "Украсьте
Жестокое дитя!" Но ты недостижим:
Наяда радостям завидует чужим...
III
...Владычество свое осознает ли тело?
Ужели чистота над ним не тяготела?
Взгляни из глубины, наставник ложный мой:
Подводный небосклон надводной сдавлен тьмой...
Порывов траурных прохладные прикрасы,
Доверчивой души веселые гримасы,
Вы страх внушаете нагим моим губам.
Вернуться трепещу к несвойственным мольбам.
Студеной розою цветет на темной шири
Предночье...
Я люблю!..Люблю!.. Но разве в мире
Иная есть любовь, чем к самому себе?
Прельстительная плоть, сообщница в борьбе
Со смертью...............
Так давай вдвоем упросим Небо
Смягчиться нашею любовью и тоской
И солнце удержать над пропастью морской!..
Зиждители химер неложных и счастливых,
Велите скипетру в сапфирных переливах,
Подобно молнийным прозрениям ума,
Такой навеять сон, чтоб отступила тьма,
Чтоб дрожь преодолел, доверчив и неробок,
На ложе лиственном, с самим собой бок о бок,
Мой вожделенный брат, покинув пруд ночной,
И глаз не отводил, и оставался мной,
И гладкой кожею искал лучистой встречи...
О, наконец обнять твои нагие плечи
И грудь неженскую, прекрасную, как храм
Из камня цельного, — в такой часовне сам
Молюсь я, гроздьями хмельными нечаруем.
Я жив одним твоим несытым поцелуем!..
Не подпускает гладь к живому алтарю,
Но жадный этот рот я умиротворю!
Дрожаньем дерзостным, о поцелуй, порадуй,
Слияньем с хрупкою божественной преградой,
Разъявшей нашу плоть, и воду, и богов!..
Прощай... И у твоих плывущих берегов
Вечерних сумраков смешаются кочевья,
Слепыми ветками потянутся деревья
В испуге, что других деревьев нет уже...
Так в собственном лесу, так в собственной душе
Я, обезволенный, касаюсь тьмы вечерней...
Душа моя растет и нет ее безмерней,
И нет бессильнее: все обесцветил мрак...
Меж смертью и тобой колодца черный зрак!
О боги! Меркнет дня державного осколок —
Под своды Тартара уход бесславный долог! —
В былое канул день, в бездонное вчера!
Страдающая плоть, единой стать пора!...
Прильни к себе! Целуй! Замри от сладкой дрожи!
Любовь, которой нет бесцельней и дороже,
Уходит, надвое Нарцисса разорвав...
ГРЕБЕЦ
Склонясь над лодкою, с тобой прощаюсь, лес!
Из наболевших рук не выпускаю весел.
Еще один откос, рывком, назад отбросил,
Я знаю: реквием реки сильней небес.
Бесчувственно слежу, под мерные удары,
Как зреют на воде звенящие круги, —
О сердце черствое, разбить мне помоги
Прославленного дня ветвистые пожары!
По рощам прошлого рассеянно плыву,
По зацветающим муаровым разводам,
Морщинистую рябь гоню по темным водам,
Сминая памяти намокшую листву.
Никто, о светлый день, никто с такой любовью
Тебе ответного удара не нанес, —
Но солнце вырвало меня из детских грез,
Я к безымянному с тех пор плыву верховью.
Русалка заводей лесных, напрасно ты
Сжимаешь грудь мою в объятиях природы:
Я невод разорву серебрянобородый,
Уйду от ледяной щемящей наготы.
Неясный шум воды, как шелковистый полог,
Мои завесил дни, мой золоченый труд.
Я знаю: торжество старинное сотрут
Течения, чей плеск однообразно долог.
Вдали встают мостов покатые быки:
Там камень кольчатый нависнет, обступая,
Там скукой сквозняков придавит ночь слепая,
Но кости лобные надменны и крепки.
Не скоро день. Душа, готовая к любому
Обману темноты, не подымает век.
По воле чутких солнц уверенный разбег
Несет меня назло бесплодью голубому.
Разные стихотворения
ЖЕСТОКАЯ ПТИЦА
Всю ночь я тщетно рвался из когтей
Жестокой птицы, замерев на пике
Восторга, чуя нежность в каждом крике —
До самых звезд, ночных ее гостей.
Ты душу проницал судьбы лютей,
О голос взора, голос безъязыкий, —
Пространство в пепел обратя безликий,
С приходом утра не осиротей!..
Портрет младенца-дня рассветом начат,
Но безразличны мне его черты,
Еще один, что для меня от значит,
Покуда в нем не воплотилась ты!..
Душа, не пережив огня дневного,
К желанной ночи возвратится снова.
РАВНОДЕНСТВИЕ
Элегия
To look...[5]
Я стал другим... Зачем и кто меня здесь бросил?
Листва деревьев тяжела.
Мой молчаливый лес навек обезголосел,
Сивилла прежде в нем жила.
Кто убаюкает ее теперь, чьи руки?
Душа хоралом ключевым
Кипела в омуте, пока не стали звуки
Для птиц провалом гробовым.
Поль Валери (1871–1945) – одна из самых многогранных фигур в культуре ХХ века: поэт, эссеист, мыслитель, драматург, но главное – искатель ключей к французской и мировой культуре, мастер сложнейших шифров и дешифровок, в которых математика оказывалась ключом к поэзии, а танец – ключом к философии. С текстами этого автора русский читатель познакомился благодаря давнему сборнику «Поль Валери об искусстве», подготовленному В. Козовым. В настоящем издании впервые столь полно явлен Валери – мыслитель и философ европейской культуры, которую он воспринимал как единое целое, как оплот всей западной и мировой цивилизации.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Из отличительных признаков поэзии Валери достаточно назвать четыре: кованую форму (при необычайном версификационном разнообразии), кристальную прозрачность смысла (при головокружительной глубине), точечное воскрешение архаичного словоупотребления (изучение этимологических словарей – необходимая часть работы поэта) и необычайную музыкальность.В русской поэзии XX века параллели Валери нет. У Малларме (преданным учеником которого был Валери) есть русский собрат – это Иннокентий Анненский, русский Малларме.