Избранные стихотворения - [10]

Живет внизу близнец безропотный и юный:

С дарами к влажному тянусь я хрусталю,

Руками, зыбкими от золотистой тени,

Взываю к пленнику светящихся растений,

Раскатами имен божественных гремлю...

            Пленителен твой рот в немом кощунстве этом!

Любуюсь собственным несозданным портретом:

Ты совершеннее меня, подводный бог,

Жемчужный, шелковый от головы до ног.

Возможно ли, Нарцисс, что темнота ночная

Нас разлучит, и мы, любить лишь начиная,

Увянем надвое разрезанным плодом?

Что тяготит тебя?

                                   Мой скорбный плач?

                                                           С трудом

Ты дышишь, — это я учу дыханью губы

Подводные, — рябит потока холст негрубый...

Ты задрожал?.. Пойми, бесплотны, точно дух,

Слова, которыми я отделил твой слух

От тяжкой памяти, — коленопреклоненный,

Так близок я к тебе, что этот лик плененный

Испил бы!.. Распростерт невольником нагим

Мой жаждущий восторг... Неузнанным, другим

Казался я себе до сей минуты властной —

Я не умел любить себя любовью страстной!

Смотреть бы на тебя, соперник нежный мой,

Обуреваемый извне сердечной тьмой,

Смотреть бы, как на лбу родится сокровенный

Огонь, как тусклый рот, очерченный изменой,

Роняет мысленный цветок, и жгут зрачки

Свершеньями! Таких сокровищ тайники

Открыл я здесь, что нимф лукавые побеги

От Пана или плоть нагая у ручья

Не привлекли меня и сотой долей неги,

Почерпнутой в тебе, непознанное Я!..

II

            О зыблемая гладь студеного потока,

Ты ласкова к стадам и к людям не жестока:

Собою соблазнен, я смерть ищу в тебе,

Как в сновидении, Сестра самой Судьбе!

Но миг — и памятью становятся предвестья!

Порыв, не знающий ни чести, ни бесчестья,

Крадет небесный лик у отраженных снов.

Твой взор, подобно им, неуловимо нов!

Ты не хранишь картин, увиденных однажды:

Как стаю облаков ты провожаешь каждый

Летящий мимо год — но сколько знала ты

Бутонов розовых, и звезд, и наготы!

            Взрастила опыт здесь наяда ключевая,

При встрече с веткою и тенью оживая,

Рисуя светлый день на зеркале пустом,

И невозможно ей забыть о прожитом...

            Невозмутимая и мыслящая заводь,

Ты в кольцах меркнущих повелеваешь плавать

Легендам лиственным по золоту воды...

То птица упадет, то спелые плоды

Кочуют медленно навстречу донным бликам.

Увы, любовь с твоим несовместима ликом,

Здесь гибель ждет ее...

                                               Опять с ветвей, дрожа,

Слетает хлесткая добыча грабежа,

Багряный смерч листву свободой осчастливил:

Вздыхатель белую возлюбленную вывел,

В объятья заключив и душу, и шелка.

Ты знаешь, с нежностью какой скользит рука

По локонам густым бесценного затылка,

И крепнет, чуткая, и замирает пылко,

И говорит с плечом, и подчиняет плоть.

            Отныне стиснутых зениц не исколоть

Эфиру вечному, — они темны от крови

Слепой, изнаночной, — под веками багровей

Вздымающихся тел прерывистый прибой,

Земля покорна им, но, слитые борьбой,

Искусанные рты взаимно лгут и стонут,

На ложе из песка в упругой схватке тонут

Удары грубого чудовища любви,

Ненасытимое, взывает: "Умертви..."

И кажется, одним дыханием дышат двое.

            О Нимфа, лучше нас ты знаешь роковое

Значенье сладостных, но конченных минут:

Едва сердца союз блаженный разомкнут,

Как отражается в твоих глубинах злоба.

Былых любовников, и начинают оба

Лелеять урожай обмана и вражды —

С такою нежностью зачатые плоды!

            О мудрая волна, сестра изменниц верных,

Не зная, что любви не стало в лицемерных

Сердцах, — придут они послушать камыши

И с ними повздыхать в беспомощной тиши,

Безумцы, памятью обманчивой влекомы.

            На этих берегах, где блеск неизрекомый

Полмира ослепил и ранил красотой,

Возвышенных потерь чернеет гроб пустой...

Здесь в сумраке лесном как хорошо им было!

Он этот кипарис любил, она любила!

И усыпляюще вдали шумел прилив,

А нынче, горечью пустыню населив,

Пугает запах роз, и лишь немногим слаще

Листвы сгоревшей дым в нерасторжимой чаще...

            Вдыхая этот дым, не сознают они,

Что топчут ломкие потерянные дни:

Как бред, запутаны шаги таких прогулок,

И лес, как голова кружащаяся, гулок...

Убить или ласкать? — не ведает рука,

И сердце силится не лопнуть — так тонка

Надежды кожица при каждом повороте

Тропы, петляющей в захороненном гроте,

Где обитают те, кто проклял небосклон.

Их одиночества потусторонний сон

Присутствий лживую нагромождает груду,

А слуху голоса мерещатся повсюду,

И ни подобья им, ни отголоска нет, —

С давно исчезнувшим как совладает свет?

Но стоит золото им обвести глазами,

Сухими от тоски, как тотчас же слезами

Замкнется тьма, чей блеск дороже блеска дня,

И тело скрытное, следы любви храня,

В душе, как в кладовой тоски своей бескрайней,

От поцелуйного огня пылает втайне...

И только я, Нарцисс, любим собой одним,

                        Не соблазнят меня другие,

Я к плоти собственной привязан, а не к ним,

                        В себе желанья дорогие

Таю, единственным богатством наделен:

Прекрасный в самого себя всегда влюблен...

            Где баснословней вы отыщите кумира

В оправе птицами разбуженного мира,

В самоснедающем венке лесных ветвей

Где видели вы клад божественней, живей,

Чем это зеркало воды темно-зеленой,