Избранные стихотворения и проза - [31]

ярко-зелёными листьями,

Я ветку, всю в цвету, отломил.

4

Вдали, на укромном болоте,

Притаилась пугливая птица и поёт-распевает песню.

Дрозд одинокий,

Отшельник, в стороне от людских поселений,

Поёт песню себе одному.

Песню кровоточащего горла,

Песню жизни, куда изливается смерть (ибо хорошо, милый

брат, я знаю,

Что, если бы тебе не дано было петь, ты, наверное, умер

бы).

5

Над грудью весны, над страною, среди городов,

Меж дорогами, сквозь старинные чащи, где недавно из-под

земли пробивались фиалки — крапинки на серой

прошлогодней листве,

Проходя по тропикам, где справа и слева полевая трава,

проходя бесконечной травой,

Минуя жёлтые стебли пшеницы, воскресшей из-под савана

в тёмнобурых полях, —

Проходя мимо садов, мимо яблонь, что в розовом и в белом

цвету,

Неся мёртвое тело туда, где оно ляжет в могилу,

День и ночь путешествует гроб.

6

Гроб проходит по тропинам и улицам,

Через день, через ночь в большой туче, от которой чернеет

земля,

С пышностью полуразвёрнутых флагов, среди укутанных в

чёрный креп городов,

Среди Штатов, что стоят, словно женщины, облачённые в

траур,

И длинные процессии вьются за ним, и горят светильники

ночи,

Неисчислимые факелы среди молчаливого моря лиц и

обнажённых голов.

И ждёт его каждая станция, и гроб прибывает туда, и

всюду угрюмые лица,

И панихиды всю ночь напролёт, и встаёт тысячеголосое,

могучее пение,

И плачущие голоса панихид льются дождём вокруг гроба,

И тускло освещённые церкви, и содрогающиеся от горя

оргáны, — так совершаешь ты путь,

С неумолчным звоном-перезвоном колоколов погребальных.

И здесь, где ты так неспешно проходишь, о гроб,

Я даю тебе мою ветку сирени.

7

(Не только тебе, не тебе одному,

Цветы и зелёные ветки я всем приношу гробам,

Ибо свежую, как утро, хотел бы пропеть я песню

тебе, о светлая и священная смерть.

Всю тебя букетами роз,

О смерть, всю тебя покрываю я розами и ранними лилиями,

Но больше всего сиренью, которая цветёт раньше всех,

Много я ломаю, ломаю лиловых ветвей,

И полной охапкой несу их тебе и высыплю их на тебя,

На тебя и на все твои гробы, о смерть.)

8

О западная плывущая в небе звезда,

Теперь я знаю, что таилось в тебе, когда, месяц тому назад,

Я шёл сквозь молчаливую прозрачную ночь,

Когда я видел, что ты хочешь мне что-то сказать, ночь за

ночью склоняясь ко мне,

Всё ниже поникая с небес, как бы спускаясь ко мне (а все

прочие звёзды глядели на нас),

Когда торжественной ночью мы блуждали с тобою (ибо

что-то, не знаю что, не давало мне спать),

Когда ночь продвигалась вперёд, и я глядел на край неба,

на запад, и увидел, что вся ты в тоске,

Когда студёною прозрачною ночью стоял я на взгорьи,

обвеваемый бризом,

И когда я смотрел, где прошла ты и куда ты упала в

ночной черноте,

Когда моя душа вся в тревоге, в обиде покатилась вслед за

тобою, за печальной звездой,

Что канула в ночь и пропала.

9

Пой же, пой на болоте,

О певец, застенчивый и нежный, я слышу твою песню, твой

призыв,

Я слышу, я скоро приду, я понимаю тебя,

Но я должен помедлить минуту, ибо лучистая звезда

задержала меня,

Звезда, мой уходящий товарищ, держит и не пускает меня.

10

О, как я спою песню для мёртвого, кого я любил!

И как я спою мою песню для милой широкой души, что

ушла?

И каковы будут мои благовония для могилы любимого?

Морские ветры с востока и запада,

Дующие с Восточного моря и с Западного, покуда не

встретятся в прериях,

Этими ветрами и дыханием песни моей,

Их благовонием я наполню могилу любимого.

11

О, что я повешу на стенах его храмины?

Чем украшу я мавзолей, где погребён мой любимый?

Картинами растущей весны, и домов, и ферм,

Закатным вечером Четвёртого месяца, серой дымкой,

светозарной и яркой,

Потоками жёлтого золота великолепного, ленивого

заходящего солнца,

Свежей сладкой травой под ногами, бледнозелёными

листьями многоплодных дерев,

Текучей глазурью реки, — её грудью, кое-где исцарапанной

набегающим ветром,

Грядою холмов на речных берегах,

И чтобы тут же поблизости город с теснотою домов, со

множеством труб дымовых,

И чтоб были все сцены жизни, и все мастерские, и рабочие,

идущие с работы домой.

12

Вот, тело и душа — моя страна,

Мой Манхаттан, шпили домов, искристые и торопливые

воды, корабли,

Разнообразная широкая земля, Юг и Север в сиянии, берега

Огайо и сверкающая, как пламя, Миссури,

И бескрайные вечные прерии, покрытые травой и кукурузой.

Вот самое отличное солнце, такое спокойное, гордое,

Вот лилово-красное утро с еле ощутимыми бризами,

Безграничное сияние, мягкое, нежно-рождённое,

Чудо, разлитое повсюду, смывающее всех, завершительный

полдень,

Сладостный близкий вечер, желанная ночь и звёзды,

Что сияют над моими городами, обнимая человека и страну.

13

Пой же, пой, серо-бурая птица,

Пой из укромных болот, лей свою песню с кустов,

Безграничную песню из тьмы, оттуда, где кедры и ельник.

Пой, мой любимейший брат, щебечи свою свирельную песню,

Человеческую громкую песню, звучащую безмерной тоской.

О текучий, и свободный, и нежный!

О дикий, освобождающий душу мою, — о чудотворный певец!

Я слушаю тебя одного, но звезда ещё держит меня (и всё

же она скоро уйдёт),

Но сирень с властительным запахом держит меня.

14

Пока я сидел среди ночи и смотрел пред собою,

Смотрел в светлый вечереющий день, с его весенними нивами,