Избранные стихотворения и проза - [30]

Эти равнины безмерные и эти реки безбрежные — безмерен,

безбрежен и ты, как они,

Эти неистовства, бури, стихии, иллюзии смерти, — ты тот, кто

над ними, владыка,

Ты по праву владыка над Природой, над болью, над

страстью, над стихией, над смертью.

Путы спадают с лодыжек твоих, и ты видишь, что всё

хорошо,

Старый или молодой, мужчина или женщина, грубый,

отверженный, низкий, основное твоё существо

громко провозглашает себя,

Через рождение, через жизнь, через смерть, через похороны,

всё готово, и всего ему вдоволь,

Через гнев, утраты, честолюбие, невежество, скуку оно

пробивает свой путь.

Любовная ласка орлов

Иду над рекою по краю дороги (моя утренняя прогулка,

мой отдых),

Вдруг в воздухе, к небу, задавленный клёкот орлов,

Стремительная любовная схватка вверху на просторе,

Сцепленные, сжатые когти, бешеное, живое, вертящееся

колесо,

Бьющих четыре крыла, два клюва, тугое сцепление

кружащейся массы,

Кувыркание, бросание, увёртки, петля, прямое падение вниз,

Над рекою повисли, двое — одно, в оцепенении истомы,

Всё ещё в недвижном равновесии — и вот расстаются, и

когти ослабли,

И в небо вздымаются вкось на медленно-мощных крылах,

Он своим, и она своим раздельным путём.

Одному штатскому

Ты просил у меня сладковатых стишков?

Тебе были нужны невоенные, мирные, томные песни?

По-твоему, то, что я пел до сих пор, было непонятно и

трудно?

Но ведь я и не пел для того, чтобы ты понял меня или шёл

бы за мной,

Я и теперь не пою для тебя.

(Я рождён заодно с войною,

И барабанная дробь — для меня сладкая музыка, и мне

любы похоронные марши,

Провожающие бойца до могилы с тягучим рыданием, с

конвульсией слёз.)

Что для таких, как ты, такие поэты, как я? Оставь же мою

книгу,

Ступай и баюкай себя тем, что ты можешь понять,

какой-нибудь негромкой пианинной мелодией,

Ибо я никого не баюкаю, и ты никогда не поймёшь меня.

Летописцы будущих веков

Летописцы будущих веков,

Вот я открою вам эту бесстрастную внешность, я скажу вам,

что написать обо мне.

Напечатайте имя моё и портрет мой повесьте повыше, ибо

   имя моё — это имя того, кто умел так нежно

   любить.

И портрет мой — друга портрет, страстно любимого другом,

Того, кто не песнями своими, гордился, но безграничным в

   себе океаном любви, кто из себя изливал его

   щедро на всех,

Кто часто блуждал на путях одиноких, о друзьях, о

желанных мечтая,

Кто часто в разлуке с другом скорбный лежал по ночам без

сна,

Кто хорошо испытал, как это страшно, как страшно, что

   тот, кого любишь, может быть, втайне к тебе

   равнодушен,

Чьё счастье бывало: по холмам, по полям, по лесам

   пробираться, обнявшись вдвоём, в стороне от

   других,

Кто часто, блуждая по улицам с другом, клал себе на плечо

его руку, а свою к нему на плечо.

Когда во дворе перед домом цвела этой весною сирень

(Памяти президента Линкольна)

14 апреля 1865 г. президент Соединённых Штатов Авраам Линкольн, только что приведший к победному концу гражданскую войну за объединение страны, сидел вместе со своей женой в ложе Вашингтонского театра и смотрел весёлую пьесу «Наш американский кузен». Около десяти часов вечера в ложу прокрался никем не замеченный пьяный молодой человек и выстрелил в него из пистолета. Президент упал. Бывший в ложе майор попытался удержать убийцу, тот пырнул его ножом, прыгнул из ложи на сцену и бросился вон из театра. Впоследствии оказалось, что это Джон Уилкис Бус, третьестепенный актер, южанин, фанатический сторонник побеждённого рабовладельческого Юга.

Президента отнесли в один из ближайших домов, и к утру он скончался. Его тело в течение недели оставалось в Вашингтоне, а с 21 апреля начались пышные похороны: гроб везли через всю страну: из Филадельфии в Нью-Йорк, из Нью-Йорка в Чикаго и т. д. Похоронили президента 4 мая в городе Спрингфилде (штат Иллинойс). Уитман в своей поэме изображает это многодневное погребальное шествие.

Теперешние толкователи Уитмана расшифровывают символику этой поэмы так: звезда — Линкольн; сирень — человеческая любовь и т. д. Такие педантические толкования низводят художественные образы к уровню пустых аллегорий, но характерно, что сам Уолт Уитман относился к подобным комментариям сочувственно.

Знаменитый английский поэт Олджернон Суинберн назвал эту поэму «самым звучным ноктюрном, когда-либо пропетым в храме мира».

Переводчик

1

Когда во дворе перед домом цвела этой весною сирень

И никла большая звезда на западном небе в ночи,

Я плакал и всегда буду плакать, всякий раз как вернётся

весна.

Каждой новой весной эти трое будут снова со мной!

Сирень в цвету, и звезда, что на западе никнет,

И мысль о нем, о любимом.

2

О, могучая упала звезда!

О, тени ночные! О, слёзная, горькая ночь!

О, сгинула большая звезда! О, закрыл её чёрный туман!

О, жестокие руки, что бессильного держат меня!

О, немощное сердце моё!

О, шершавая туча, что обволокла моё сердце и не хочет

отпустить его на волю.

3

На ферме, во дворе, пред старым домом, у забора, белённого

известью,

Выросла высокая сирень с сердцевидными ярко-зелёными

листьями,

С мириадами нежных и острых цветков, с сильным запахом,

который я люблю,

И каждый листок есть чудо, и от этого куста во дворе,

С цветками такой нежней окраски, с сердцевидными