Избранные стихотворения - [13]

Шрифт
Интервал

А эхо множило вокруг божественную ложь.
Я с любопытством оглядел древнейшей веры завязь,
Святыню вопросил, и мне прошелестел ответ.
Из углубления в скале сивилла показалась
И крикнула, что я умру и мне надежды нет.
Сивилла, милая, твой крик в душе моей остался,
Но только пену с губ смахни, себя не бей ты в грудь.
Ты говоришь, что я умру, — а кто бы сомневался?
Какая разница — в воде или в вине тонуть?
«Грядет с востока грозный царь, безжалостный в гордыне.
К Элладе воинство его за валом катит вал.
Но без причины льющий кровь — погибнет на чужбине».
Спартанцы ждали. Легкий бриз их волосы трепал.

Перевод М. Калинина

xxvi

Луна встает, моя любовь,
Ветра грозят дождями.
Лежим мы врозь, моя любовь,
И море между нами.
Не знаю я, моя любовь,
Дождь льет ли над тобою.
Ты тоже спишь, моя любовь,
Не зная, что со мною.

Перевод Г. Бена

xxviii

Лучи зари грустны, как мрак,
А вечер — злой и хмурый.
В ночи, дрожа, лежит бедняк.
Уходит год понурый.
И в жизни горестной моей
Мне утешенья мало,
Что в мире множество людей
Удач совсем не знало.

Перевод Г. Бена

xxix

Ты от грома не проснешься,
Не разбудит и набат.
Пусть звезда с небес упала,
Пусть гроза сметает скалы —
В страхе ты не встрепенешься,
Позади война, солдат.
Марш, победа — где они?
Ляг и мирно отдохни…
Позади — муштра, атака,
Раны, жар и лазарет.
Смолкли барабан с трубой,
Что мужчин бросают в бой.
Флейты вопль звенит из мрака,
Льется кровь. Твоя? О нет.
Юность кровью истекла.
Отдохнуть пора пришла.
Спи, мой друг. Француз ликует!
Лондон в пепле, Виндзор пал…
Плащ из глины скрыл тебя.
Мы в окопах — без тебя.
Полк безглавый атакует,
Плыть на дно — наш час настал.
Храбрость, дружба, бой, мечты…
Не проснешься больше ты.

Перевод И. Поляковой-Севостьяновой

xxx

Грехоцвет
В раздумьях не заметив,
Как день сошел на нет,
С могилы на распутье
Сорвал я грехоцвет.
В могиле той закопан
Самоубийцы прах
На четырех дорогах,
На четырех ветрах.
Поник бесцветный венчик,
Но заиграл рассвет,
И стал небесно-синим
Невзрачный грехоцвет.
Он отгоняет порчу,
Взрастя во тьме ночей
Из сердца, что страдало
Других сердец горчей.
Добро не просто сделать
Покойнику в ответ,
Но в ладанку на шею
Зашил я грехоцвет.

Перевод М. Калинина

xxxi

Адовы врата
Пустошью лежал наш путь.
С неба оседала муть
Сумерек. Вдали стоял
Город, как скопленье скал,
Как гранитная гряда,
Не давая никогда
Тени. А на гребнях стен
Тлел костров сигнальных тлен.
И сказал вожатый мой,
В город мрачный и немой
Ткнув лучиною перста:
«Это — Адовы врата».
У подножья стен во мгле,
По обугленной земле
Искры бегали. На миг
Долу взором я поник.
Спутник тут же произнес,
Упреждая мой вопрос:
«Там, в подземной глубине,
Грешники горят в огне…»
В небе с примесью свинца
Чахли звезды. До конца
Скорбный путь я оглядел,
Список дум своих и дел
В голове перелистав.
Вспомнил всё, в чем был неправ;
О растраченных годах;
О морях и городах,
Где в бродячей жизни был;
Вспомнил всех, кого любил.
Жизнь бродягу привела
К бездне ужаса и зла,
Где рассветный луч немел,
Где зловещий замок мрел,
Где у закопченных врат
Страж бродил вперед-назад,
Гладила мушкет ладонь,
А одет он был в огонь.
Увидав солдата стать,
Тут же стал я вспоминать,
Почему — и сам не знал,
Как когда-то воевал,
О походах боевых,
Биваках и часовых.
Вздыбился под небо ад,
Черен был тяжелый взгляд,
И земля в ответ ступне
Горестно молчала. Мне
Было странно, но солдат
Двигался как автомат
И ни разу не взглянул
В нашу сторону. Смекнул
Я — у воина огня
Вместо сердца головня.
Вдруг я стал белей холста —
У подъемного моста
Смерть и Грех встречали нас.
Смерть — с ключом, а Грех тотчас
Меч владыке протянул.
Я безносой подмигнул:
«Славный у тебя оскал!»
Стражник голос услыхал,
Обернулся… Что за бред?!
Это был дружище Нэд!
Нэд к воротам встал спиной
И пришедшего со мной
Взял на мушку. Между тем
Город загудел, совсем
Как в колоде пчельный рой,
Как народ, встречавший строй
Славной армии своей,
Приторочившей трофей
К королевскому седлу.
Ад владыке пел хвалу,
Поднимая страшный гул,
И ворота распахнул.
Но глазам вошедших в раж
Здесь предстал мятежный страж,
Коему доспех ковал
Лучший в пекле арсенал.
Справа — Смерть, а слева — Грех
Были к Нэду ближе всех,
Но напасть на бунтаря
Побоялись, и не зря.
Сатана, рассвирепев,
На него обрушил гнев
Яркой молнией. Мушкет
Тихо кашлянул в ответ.
Рухнул наземь Сатана.
Содрогнулся ад до дна.
И многоголосый стон
Полетел под небосклон.
Ужас был низложен вмиг.
Оглядевшись, я постиг:
С другом мы вдвоем стоим
Перед городом пустым.
Помолчали мы чуть-чуть
И пошли в обратный путь
В нерушимой тишине.
Шелушилось на броне
Меркнущих солдатских лат
Пламя вечное. Свой взгляд
Не умел я отвести.
Вместе мы на полпути
Оглянулись — город спал
И в погоню не послал.

Перевод М. Калинина

xxxii

Я жаждой вскормлен жгучей.
Мальчишкой — как мечтал!
(Вокруг был лес дремучий,
Мир юностью блистал.)
Не бой и не томленье —
Мечтал друзей собрать,
Что за мои стремленья
Пошли бы умирать…
Нашел их. Всяк был верным
И храбрым до конца.
И сердцем я безмерным
Их поглотил сердца.
Я не сберег их души.
За море лег их след.
Они нашли шесть футов суши,
И всё. Их больше нет.

Перевод И. Поляковой-Севостьяновой

xxxv

Я часто в бытность малышом
На ярмарке гулял.
Купить хотел я всё кругом,
Но кто бы денег дал…
Шумит как прежде балаган,
Давно плачу я за Себя…

Еще от автора Альфред Эдвард Хаусман
Стихи из книги «Шропширский парень»

В рубрике «Из классики ХХ века» — Альфред Эдвард Хаусман (1859–1936), один из самых любимых, известных и обаятельных поэтов Великобритании.


Рекомендуем почитать
Фредерик Пол, торговец космосом

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Больше чем фантаст

Предисловие к книге Т. Старджон. Избранное в 2-х тт.



Данте — путешественник по загробью

«„Герой“ „Божественной Комедии“ – сам Данте. Однако в несчетных книгах, написанных об этой эпопее Средневековья, именно о ее главном герое обычно и не говорится. То есть о Данте Алигьери сказано очень много, но – как об авторе, как о поэте, о политическом деятеле, о человеке, жившем там-то и тогда-то, а не как о герое поэмы. Между тем в „Божественной Комедии“ Данте – то же, что Ахилл в „Илиаде“, что Эней в „Энеиде“, что Вертер в „Страданиях“, что Евгений в „Онегине“, что „я“ в „Подростке“. Есть ли в Ахилле Гомер, мы не знаем; в Энее явно проступает и сам Вергилий; Вертер – часть Гете, как Евгений Онегин – часть Пушкина; а „подросток“, хотя в повести он – „я“ (как в „Божественной Комедии“ Данте тоже – „я“), – лишь в малой степени Достоевский.


Книга, человек и анекдот (С. В. Жуковский)

«Много писалось о том, как живут в эмиграции бывшие русские сановники, офицеры, общественные деятели, артисты, художники и писатели, но обходилась молчанием небольшая, правда, семья бывших русских дипломатов.За весьма редким исключением обставлены они материально не только не плохо, а, подчас, и совсем хорошо. Но в данном случае не на это желательно обратить внимание, а на то, что дипломаты наши, так же как и до революции, живут замкнуто, не интересуются ничем русским и предпочитают общество иностранцев – своим соотечественникам…».


За стеной: тайны «Песни льда и огня» Джорджа Р. Р. Мартина

Как превратить многотомную сагу в графический роман? Почему добро и зло в «Песне льда и огня» так часто меняются местами?Какова роль приквелов в событийных поворотах саги и зачем Мартин создал Дунка и Эгга?Откуда «произошел» Тирион Ланнистер и другие герои «Песни»?На эти и многие другие вопросы отвечают знаменитые писатели и критики, горячие поклонники знаменитой саги – Р. А. САЛЬВАТОРЕ, ДЭНИЕЛ АБРАХАМ, МАЙК КОУЛ, КЭРОЛАЙН СПЕКТОР, – чьи голоса собрал под одной обложкой ДЖЕЙМС ЛАУДЕР, известный редактор и составитель сборников фантастики и фэнтези.