Пробуждение копыт («Молчание твердит: не говори…»)
Молчание твердит: не говори.
Бог раньше слышал, но теперь оглох он.
Копыта пробуждаются от вздоха —
В ночи точёным боем ровный ритм,
Стекаются с предместий фонари,
Так войско собирается по крохам.
Движение похоже на эпоху,
А все пути ведут совсем не в Рим.
Про завершенье марша знает каждый,
И достигает конница однажды
Тех самых врат, где нет пути назад,
Глядит луна слепым надменным глазом…
Так сделан выбор, и все кони разом
Вперёд шагают и вступают в рай.
Истина по вертикали («Такая жизнь, что спорить бесполезно…»)
Такая жизнь, что спорить бесполезно,
Ей все едино, только ею дом
Безумствует, она везде, кругом,
Её покой — сродни полёту в бездну.
Но был ли кто-то столь со мною честным?
Ещё не зная, что тебе дано,
Как сильно ты мечтаешь об одном —
Уйти отсюда, онеметь, исчезнуть.
Довериться стремишься немо ты
Агонии боязни темноты.
Исторгнута прощальная тирада.
Доказанная жизнь в аду моем
Тебя толкает прочь, в дверной проем.
Иди туда, там жизни нет. И ада.
Как будто живу («Повсюду мрак, повсюду беспорядок…»)
Повсюду мрак, повсюду беспорядок,
бесформенны, бессмысленны цвета,
лютует скупость, душит нищета,
ленив поток всеобщего распада.
Мечты, мечты — единая отрада,
поверх реальной жизни, как холста.
Душа до их явления пуста,
а после них — безрадостный осадок.
Мечты и сны — картина в рамке быта,
в ней живо то, что ранее убито,
в ней сладостен покой, приятен звук.
Земную жизнь пройдя до половины,
я, как дитя, ловлю штрихи картины
глазами, и как будто в ней живу.
Родство («Был сонный день, облезлый пёс был занят…»)
Был сонный день, облезлый пёс был занят —
выкусывал из редкой шерсти блох.
Был сонный дождь, с погодой не везло.
Был город пуст собачьими глазами.
Собачьими ушами в мире замер
весь звук, остатки всех ненужных слов.
На блох зато был редкостный улов,
побитыми, но крепкими зубами.
Стоял покой, как сонный, древний кряж,
стоял весь день пустого октября,
томительного, вечного, без сути.
Чесался пёс в тягучем октябре.
И я бездумно на него смотрел.
Так в зеркало глядят слепые люди.
Тайна комнаты с балконом («Из черепков альбом забытых тайн…»)
Из черепков альбом забытых тайн
(его так любят пасти, пасти, пасти;
не забывай, что мир небезопасен,
и…) собирай, как марки, собирай.
Прекрасна ночь, и день за ней прекрасен.
Безбрежный космос памяти вобрав,
урчит, как кошка, чёрная дыра,
калачиком свернувшись на паласе.
(Красива и уютна смерть с утра.)
Любое утро будет только раз.
Неповторимо, словно взрыв пластита.
(Мила, нежна, и, кажется, пора.)
Пустейшая из всех возможных трат
легко разносит каменные плиты.
Однообразие («Нет снега на исходе ноября…»)
Нет снега на исходе ноября,
такая осень, долгая такая;
почти полжизни город отмокает
в горящих неустанно фонарях.
Стоят сутуло сонные дома,
их отражений рваные порталы
дремотно пьют свинцовые каналы.
Почти полжизни в городе туман.
Мосты, проспекты, крыши и дворы,
чтоб не столкнуться с теми, или с теми,
прощупывает белой тростью время,
глаза очками чёрными закрыв.
Оно тебя уносит в рюкзаке.
А я бреду за ним на поводке.
