Избранные стихотворения, 2012 - [4]
Взглянула в окно — ах, какая мука,
какая сплошная мгла…
Решила — да ладно, ещё подремлю-ка.
И всё проспала.
Нет числа («Как же много людей, как много…»)
Как же много людей, как много,
им фактически нет числа.
Сонно-клавиатурно-безного
роща темная проросла.
Города и машины эти
завлекают чужим умом.
Я вчера не нашёл мечети,
я вчера засыпал с трудом.
Я сегодня проснулся рано,
под весёлый пружинный скрип.
Дописал перевод Корана
на ассемблер и джаваскрипт.
Если верят машины в бога,
надо их посвятить в ислам.
Их так много. Их очень много.
Им фактически нет числа.
Куклы («На вагоне открытый огонь, и…»)
На вагоне открытый огонь, и
очень дымно и жарко в вагоне.
В нём подвижной картошкою — мы.
Мы в печи, на пределе скандала,
всю взаимность у нас раскидало,
развалились матрёшкой умы.
Рвутся прочь деревянные куклы,
пол квадратный становится круглым,
круглый пол превращается в ринг,
начинают на нём куклы биться.
А снаружи — мороз минус тридцать,
ночь, туман, и дрожат фонари.
Прочь поток увлекает рассудок,
выливаются души-сосуды,
голова так чиста и пуста!
Беспределен великий поток, но,
наконец, выбиваются окна.
И летят куклы градом с моста.
Мы убиваем культуру («Испуганная культура…»)
Испуганная культура
возле стены кирпичной.
Мы убиваем культуру.
Падает вечный снег.
«Цельсь», — говорит командир.
Мы поднимаем ружья.
Так и стоим четверть века,
ждём команды «огонь».
Ах, какая жара («Ах, какая сегодня случилась жара…»)
Ах, какая сегодня случилась жара,
кран подъёмный ссутулился, словно жираф,
зебра тянется в тень светофора.
Ах, какая жара — даже больно зевать,
и ни шляпам, ни зонтикам, ни головам
перед этой жарой нету форы.
Я полцарства отдал бы сразу
за полкружки холодного кваса.
Перекрёсток-сосед от машин чуть просел,
курят выхлоп из труб на сплошной полосе,
в общей давке, железные кони.
Чтобы нежные чувства терпеньем почтить,
я стою, ожидая тебя, и почти
оплываю свечой на бетоне.
Таю, таю, как воск; по воску
солнце жаркое едет повозкой.
Честно («Честно заходит бомбардировщик…»)
Честно заходит бомбардировщик
прямо на нас, на цель.
Кто-то молчит, кто-то тихо ропщет,
ужас в каждом лице.
Кто-то кричит: «нас убьют!» и сразу
лопается струна —
страх перед пулями, током, газом
разбросан по сторонам.
Под пулемётных огней трещотки,
под бесконечный стон,
люди безумно грызут решетки,
лезут через кордон,
в клочья рвут глотки и в клочья руки —
только ты оглянись:
там, наверху, открывают люки.
Бомба
уходит
вниз.
Падает бомба, рыча, на гетто,
острой, крутой дугой.
Полно, мой друг, мы бессмертны! Это
просто системный сбой.
Пустыня («Глина и песок, увы, не дружат…»)
Глина и песок, увы, не дружат —
хрупкие дома пустыня рушит.
Глиняные стены послабее
колкого дыханья суховея.
Черепками делаются стены,
их песком заносит постепенно.
Через сотню лет не отыскать
ничего,
кроме
песка.
Что такое сила, воля, слава,
для чего великие дела вам?
Общество подобно суховею,
только поумнее, погрубее.
Общество легко ломает глину —
гениев, титанов, исполинов.
И в пустыне этой не сыскать
ничего,
кроме
песка.
Перед расстрелом («Вот выводят белым на белом…»)
Вот выводят белым на белом
человека, что мир покорил.
Говорят ему перед расстрелом:
«Покури».
Милосердное дело это,
коль уже на расстрел поведут,
на последнюю сигарету —
пять минут.
Он же, взяв сигарету, скомкав,
неуместным теплом светясь,
начинает смеяться звонко,
как дитя;
пряча в хитром лице полмира,
что поймал его взгляда крюк,
говорит своим конвоирам:
«Не курю!»
Из колодца («Пустое в колодце застыло ведро…»)
Пустое в колодце застыло ведро:
Река обмелела — и высох колодец.
От жажды, туза в межсезонной колоде,
Слипаются губы иссушенных ртов,
Трещит кожа щёк у рабочих-кротов.
И сверху, в отверстии, словно в окне,
Мираж чёрной тучи смущает прохожих,
Её долго ждали. Она не поможет.
Немного воды в этом адском огне
Я жду на потресканном каменном дне.
Контрапокалипсис («Лицо размазано по плитке…»)
Лицо размазано по плитке;
голодных кошек, голубей
сегодня в уличной улитке
гораздо больше, чем людей.
И люди отступают, натиск
природы людям не сдержать.
Антенны нависают сзади
крестами сонных каторжан,
дома распахивают пасти
и лижут лестницы зубов.
Я очень голоден и счастлив.
Я — мостовая.
127.0.0.1 («Город горит, как оконный проем…»)
Город горит, как оконный проем,
газом
раздут,
в воздухе пахнет постельным бельем;
на
самом
виду,
в маленькой кабинке, в зоне кадыка,
живет
кукловод.
Ему предлагают: ищи дурака!
Он
ищет
и
жрёт.
Чистота («Смотрите: танки…»)
Смотрите: танки
на набережной Фонтанки.
Эстонские танки
Второй Мировой войны.
И каждый здешний
думает: это внешний
приход ЛСД-шный,
и чайки — и те пьяны.
А я понимаю:
у времени нету края.
Оно так играет,
и танки — совсем не глюк.
Грохочут траки,
попрятались крысы, собаки.
Слепые зеваки
шумят, разевая клюв.
Дурацкие люди.
Дурацкие, право, люди!
При виде орудий
теряют мозги, глаза.
Смотрите, мундир из люка
в город вошел без стука;
он поднимает руку:
«Залп!»
Телескопический мир, снизу («Не возвращайся в город надо мною…»)
Не возвращайся в город надо мною,
заполненный под утро вязким гноем.
Вы бывали в Калининграде? Город мистический и старый. Но не это главное. То что происходит с главной героиней не объясняется древними стенами. За ней гоняется призрак погибшего мотоциклиста. Зачем? Почему?. Рита узнает все и будет счастлива.
Лианка попадает в мир, который не отличался бы от нашего, если бы не драконы. Давняя война разрушила традиционный уклад. Человечество выбрало путь технического прогресса. Драконы одичали настолько, что прямоходящие собратья забыли о прежней дружбе и начали считать ящеров животными, притеснять и отлавливать для опытов и зоопарков. Крылатые обречены. Они отступают все выше в горы, но люди жадные до знаний и земель беспощадны.В первый же день Лианка, угодив в сети ловцов, оказывается в огромной клетке вместе с другими драконами.
В застывшем воздухе — дымы пожарищ. Бреду по раскисшей дороге. Здесь до меня прошли мириады ног. И после будут идти — литься нескончаемым потоком… Рядом жадно чавкает грязь. — тоже кто-то идет. И кажется не один. Если так, то мне остается только позавидовать счастливому попутчику. Ибо неизбывное одиночество сжигает мою душу и нет сил противостоять этому пламени.Ненависть повисла над дорогой, обнажая гнилые, побуревшие от крови клыки. Безысходность… Я не могу идти дальше, я обессилел. Но… все-таки иду. Ибо в движении — жизнь.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Мальчик живет в редкой высотке, коя разваливается ежедневно, вместе со своими странными, капризными и даже дерзкими призраками. Он мастерит механику, чинит приборы в доме и тешится надеждами на лучшее будущее, хотя отказывается переезжать. Вскоре в его город неожиданно приезжает демоническое существо с подлыми планами, на что все его надежды тотчас обращаются на загадочные поиски шальных сущностей.
Я была обычным сталкером, шастала по заброшкам, сидела вечерами в интернете, училась в школе. Что могло со мной случиться? Мечтала попасть в другой мир? Хотела принца, лошадку и кучу неприятностей на свою шикарную попку? Получай, Алина! А в придачу так любимые тобой способности оборотня и стихию огня. Только не жалуйся потом!