Избранные сочинения в трех томах. Том 2. Если б заговорил сфинкс - [4]

Небо сразу помрачнело, низкие рваные тучи, вытягиваясь и клубясь, то как бы дёргали друг дружку, то словно гонялись взапуски и ворчали, как львята.

Мама сбежала вниз и стала снимать с верёвки надувшиеся ветром рубашки, наволочки и огромный пузырь — пододеяльник; Тюля-Люля вышел из клетки и намеревался помочь Маме советом, но не успел пошевелить крылышками, как сиамский негодяй кинулся на него, обхватил лапами и зловеще мяукнул сквозь зубы.

Тюля-Люля завопил вне себя от ужаса, но его крик поглотил страшный удар грома. Только Чик-Чирик успел услышать, потому что находился поблизости.

Мгновение — и смелый воробей, подгоняемый порывом ветра, кинулся на Осьминога Кальмаровича и ударил злодея по темечку. Сиамец от неожиданности выпустил попугайчика из лап. Правда, в последнюю секунду он всё же успел ухватить зубами свою жертву за хвост и вырвал несколько перьев. Тюля-Люля свалился с балкона в пыльную бездну; очередной, ещё более мощный порыв упругого ветра подхватил его, оглушённого и ослеплённого молнией, и увлёк в неведомую даль.

Чик-Чирик, несмотря на нелётную погоду, хотел устремиться за своим покровителем, но тут небо прорвалось окончательно, и Тюлю-Люлю словно бы смыло проливным дождём.

Гроза буйствовала не менее часа. Потом небо очистилось, и ласковое солнышко с недоумением глянуло на бурные потоки воды, отражаясь в сотнях луж.

Чик-Чирик произвёл взлёт и принялся за поиски.

— Ваше сиятельство, ваше сиятельство! — звал он, большими зигзагами расширяя трассу своего полёта, но напрасно.

Земля отвечала многоголосым гомоном, вежливо короткими сигналами автомобилей, противным визгом трамвайных колёс на высыхающих рельсах.

К вечеру сил у воробья поубавилось основательно: он пересёк уже почти весь город и очутился в посёлке, что совсем рядом с аэропортом.

— Ваш… ст-во… — едва слышно попискивал он, и, когда уже вовсе утратил надежду, где-то рядом, из беседки в чьем-то саду, послышался радостный и давно ожидаемый голос:

— Я здесь, Чик-Чирик! Это ты барахтаешься в мире неведомого?

Обрадованный воробышек юркнул под крышу беседки и увидел столь изрядно потрёпанного попугайчика, что едва узнал в нем «его сиятельство».

От счастья у Чик-Чирика наступила минутная немота, потом, заикаясь от волнения, он пропищал:

— Ваше… с-тво… Эко вас изобразило…

Вероятно, он хотел сказать «преобразило», но поторопился.

— Ну-ну, малыш, — одобрительно заметил Тюля-Люля, — ты просто молодец, что нашёл меня, безграмотный чудик…

— Ваше… ст-во… — поразился Чик-Чирик, — что вы говорите? И почему, как люди?

— А как же ещё? Я ведь говорю в основном чужими словами и фразами, особенно если волнуюсь…

— Понимаю, ваше сиятельство… Полетели домой. Я запомнил дорогу.

— Ты хочешь лишить ребенка детства? А ему нужен щадящий режим, — голосом Мамы ответил Тюля-Люля.

— Ваше сиятельство, — настаивал Чик-Чирик, — простите, что осмеливаюсь думать в вашем присутствии, но я думаю, что нам надо летёть. К Маме. Домой…

— В таком состоянии? Без рулевых перьев? — с сомнением произнёс Тюля-Люля. — Боюсь, что мне не дотянуть…

— Что делать? Что делать? — огорчился Чик-Чирик. — Я придумал Я думаю, что надо лететь за Мамой и привести ее сюда… Я быстро, ваше сиятельство!

8.

Мама была очень расстроена исчезновением Тюли-Люли. Она обошла все соседние дворы Расспрашивала встречных, звонила по телефону в бюро находок и наконец в отчаянии присела на балконе, чтобы собраться с мыслями.

Вот тут-то и появимся Чик-Чирик…

Мама сразу узнала его, подставила ему теплую ладонь, погладила по головке и грустно сказала:

— Нет теперь нашего друга, Серенький. Боюсь, что он погиб…

— Нет-нет, Мама, он жив! — заверещал воробей на своём птичьем языке. — Поедемте, я покажу вам это место…

Убедившись, что Мама не понимает его, Чик-Чирик несколько раз срывался с ее ладони, устремлялся в сторону автобусной остановки, возвращался и вновь звал ее.

И Мама… догадалась!

Сбежав с лестницы, она посадила воробья в свою раскрытую сумочку, чтобы он мог свободно выглядывать и не пропустить нужную остановку, села в автобус, и они поехали.

Умница Чик-Чирик привел-таки Маму к нужному месту и торжествующё сел рядом с попугайчиком. Тюля-Люля задрожал от радости, замахал крылышками и чуть отвернулся от смущения за свой столь потрёпанный вид. Он ожидал, что Мама кинется сейчас к нему и он прижмется к ее душистой щеке. Но этого не произошло.

— Ты ошибся, Серенький, — произнесла она, в недоумении поворачиваясь к воробью. — Наш Тюля-Люля — красавец! А этот… Увы, это не он, Серенький…

— Да нет же, это он, Мама, увёряю вас, он! — возбуждённо прыгал Чик-Чирик, но Мама не поняла его.

— Спасибо, Серенький, поехали назад, — позвала она.

Но Чик-Чирик дал знать, что остаётся, и Малаа уехала одна.

Тюля-Люля опустил головку: он был обижен до глубины души. Нe узнать своего друга! Ценить близкое существо, так сказать, по одёжке! Это было свыше его сил.

— Ваше сиятельство, — в отчаянии произнёс Чик-Чирик, — но почему вы молчали? Не подтвердили Маме, что вы — это вы? Или уже разучились говорить по-человечески?

— Я? Разучился?! Слушай… — Тюля-Люля громко чихнул точно так, как это делает Гошка, отчего воробей испуганно стал оглядываться, ища мальчика, пока не догадался, что это искусство попугайчика.