Избранные сочинения в трех томах. Том 2. Если б заговорил сфинкс - [122]

— Наверное, ребята отказались бы с тобой лететь, — смеюсь я.

— Точно! — соглашается Павел.

— Ну, а если наступило, пришло такое «вдруг»?

— Тогда… — Павел повернулся ко мне: — А ты вспомни тот случай, с Александром Васильевичем…

3

Самолет Ту-104 Московского управления Аэрофлота, ведомый экипажем под командованием известного пилота Александра Васильевича Беседина, летел пассажирским рейсом Хабаровск — Москва (с посадкой в Иркутске).

Все шло нормально, вовремя снизились, вошли в круг над аэропортом Иркутска, командир корабля дает распоряжение:

— Выпустить шасси.

И тут такой грохот, что уму непостижимо. Взорвался цилиндр подъема — выпуска правой тележки основного шасси. А в нем — масляная жидкость под давлением 150 атмосфер. Осколками перебило электропровода, отчего отказал насос, подающий горючее в левый двигатель. Теперь колеса нельзя ни убрать, ни поставить на специальные замки, чтобы они не болтались. И левый двигатель вот-вот станет, судя по сигнальной лампочке на приборной доске.

Им был уготован еще один сюрприз — взрыв цилиндра, хотя это даже теоретически казалось невероятным. Но, как видите, одна из вечных проблем любой техники в том, что жизнь, так сказать, богаче и умеет перехитрить всех инженеров нашей планеты вместе взятых…

Первым делом Александр Васильевич накренил самолет на левое крыло, чтобы горючее из правого крыла поступало в левый двигатель самотеком. Затем он представил себе монтажную гидросистему подъема и выпуска шасси, а также кинематическую (то есть силовую) схему тележек колес так четко, будто видел их на чертеже. А знал он устройство своего Ту-104 не хуже тех, кто сконструировал и построил этот первый в мире реактивный пассажирский красавец самолет. И картина несколько прояснилась… Ведь у стойки колес расположен так называемый серповидный подкос. Если осторожно и мягко, с минимальной скоростью садиться на задние пары колес, то они, упираясь через систему рычагов в серповидный подкос, выдержат вес всего самолета и не дадут сложиться стойкам основного шасси. Но для этого желательно как можно позднее опустить носовую стойку с колесами… «Ну что же, выпущу тормозной парашют», — решил Александр Васильевич.

Осталось точно реализовать намеченный им и единственно возможный в создавшихся условиях план. На всякий случай он отослал экипаж в хвост и готовился к посадке один. Но в последнюю минуту в пилотскую кабину прибежал второй пилот, Вячеслав Носков, и решительно сказал, усаживаясь в свое кресло:

— Не могу, командир! Извини, но это свыше моих сил…

Вдвоем пилоты и осуществили эту редчайшую, рискованную посадку.

«За смелость и самообладание», как написано в Указе Президиума Верховного Совета СССР, Александра Васильевича наградили орденом Красной Звезды, а теперь он и заслуженный пилот СССР.

4

Разговор шел в полете…

Я смотрю вниз, на землю: мы проходим Новомосковск… Вон большое Шатское водохранилище и на берегу — городок с десятком дымящихся труб. Здесь берет начало наш тихий Дон. Раньше здесь было Иван-озеро (отсюда и «отчество» Дона — Иванович!).

— Тихим Доном любуешься? — спрашивает Павел.

— Да, — говорю. — Здесь он совсем еще младенец, а у Ростова — уже старик…

— Пожалуй, — кивнул Павел.

Я собирался было развить свою мысль, но Павел неожиданно заговорил о другом, и я понял, как сильно зацепила его наша дорожная беседа о профессии пилота, о человеческих качествах, необходимых этой профессии… Видимо, он лишь продолжал вслух свои размышления.

— Ведь вот сухое, кажется, слово — дисциплина, а мудрость в нем кроется глубокая. На прошлой неделе перед самым вылетом из Москвы подсаживается к нам в качестве поверяющего один из руководящих работников Министерства гражданской авиации СССР. Сам понимаешь: раз на борту поверяющий, надо было мне отнестись ко всем элементам полета с особенным вниманием, считать весь рейс как бы в сложных условиях, хотя летели мы от Москвы до самого Ростова в таком же ясном небе, как и сейчас. Подходим к Ростову. Штурман докладывает: «Через минуту можно начинать снижение». Я точно через минуту начал снижение, но перед этим не включил антиобледенительную систему. Правда, трассу я знал хорошо: совсем недавно летел по ней в обратном направлении…

Надо сказать, что по инструкции антиобледенительную систему полагается включать перед снижением в любом случае, даже если впереди нет облаков, потому что чем ближе к земле, тем относительная влажность больше. А в истории авиации бывали случаи, когда самолет покрывался коркой льда совершенно неожиданно, вроде бы даже без всякой видимой причины.

Поверяющий сделал мне серьезное замечание, продолжал Павел. — Пустяк, скажешь ты? Формалист поверяющий? Так нет же. Во-первых, он должен был подумать: если командир корабля при нем отнесся пренебрежительно к инструкции к опыту, накопленному годами, то без него он может упустить что-нибудь и поважнее, особенно в критическое мгновение, полагаясь только на себя… А личный опыт всегда скромнее коллективного. Во-вторых, я, пилот, знал, что положено было сделать перед снижением, и все-таки не сделал, хотя рядом находился поверяющий. Вывод: я неправ, и мне влетело поделом.