Избранные речи - [18]

, вернулись сюда (10), тогда некоторые уверяли нас, что Феспии и Платеи⁹ будут восстановлены, что фокидян Филипп, если только станет хозяином положения, постарается спасти, фиванское же государство разобьет на отдельные поселения, что Ороп¹⁰ будет вашим, что Эвбея будет отдана вам взамен Амфиполя¹¹, и вообще манили вас подобными обещаниями и обманами, а вы, поддавшись на эти хитрости, вопреки собственной пользе и, может быть, даже не очень благородно, бросили на произвол судьбы фокидян; но я тогда, наоборот, как это ясно будет видно, не прибегал к обманам и не молчал, но предупреждал вас, как вы, конечно, помните, и говорил, что ничего такого я не знаю и даже не считаю это вероятным, а если кто говорит это, тот, по-моему, просто болтает вздор.

(11) Все эти случаи, в которых я оказывался, очевидно, более дальновидным, чем все остальные, я даже не буду относить, граждане афинские, за счет своей только способности и не буду ничем таким хвалиться; не буду также никаким другим причинам приписывать проявленное мною понимание и предусмотрительность, кроме двух, какие назову вам сейчас: во-первых, граждане афинские, счастью, которое, как я вижу, сильнее всякой, какая бывает у людей, способности и умения; (12) во-вторых, тому, что я сужу о делах и составляю расчеты бескорыстно и что никто не мог бы указать никакой личной выгоды, которая была бы связана с моей политической и ораторской деятельностью. Таким образом польза представляется мне в подлинном своем виде – такой, какою только она получается непосредственно от самих дел. А когда на одну сторону, как на чашку весов, приложишь деньги, они сейчас же потянут книзу и увлекут за собой здравый смысл, и тогда уж тот, кто это допустит, ни о чем не будет в состоянии правильно и здраво рассуждать.

(13) Так вот одно условие, которое я лично считаю необходимым в первую очередь: союзников ли, подати ли, или еще что-нибудь хочет кто собирать для государства, все это надо делать так, чтобы не нарушать существующего мира – не потому, чтобы этот мир был такой замечательный или соответствовал вашему достоинству, но потому, что, каков бы он ни был, лучше было бы для общего положения дел его вовсе не заключать, чем, заключивши, теперь самим его нарушить: много ведь условий мы упустили из рук, притом таких, при наличии которых в то время вести войну было бы для нас безопаснее и легче, чем теперь. (14) Во-вторых, надо смотреть, чтобы не поставить, граждане афинские, это сборище людей, выдающих себя теперь за амфиктионов¹², в необходимость совместной войны против нас и не дать им для нее повода. Я со своей стороны полагаю, что, если бы началась у нас с Филиппом снова война из-за Амфиполя или еще из-за какого-нибудь частного спора, который не затрагивал бы ни фессалийцев, ни аргосцев, ни фиванцев, тогда никто из них не стал бы с нами воевать (15) и всех меньше – прошу, не поднимайте шума, пока не выслушаете¹³! – фиванцы – не потому, чтобы они были дружелюбно расположены к нам или не были готовы делать угодное Филиппу, но потому, что они знают определенно, хоть кое-кто и считает их крайне тупыми¹⁴, что, если у них начнется с вами война, тогда бедствия придется им все выносить самим, а выгодами будет пользоваться, посиживая в ожидании, как борец, не имеющий пары¹⁵, некто другой. Вот поэтому они и не согласились бы повергнуть себя в эти опасности, раз нет ни общего начала, ни причины для войны. (16) Точно так же, если бы мы опять начали войну с фиванцами из-за Оропа или еще из-за какого-нибудь нашего частного спора, то, я думаю, ничего худого с нами не случилось бы. Дело в том, что и у нас, и у них нашлись бы, я думаю, союзники, которые стали бы помогать нам в случае чьего-нибудь вторжения в нашу страну, но при наступательных действиях они не примкнут ни к тем, ни к другим. Ведь всякие союзы имеют такое свойство, – по крайней мере те, которые заслуживают внимания, – и дело по сущности своей заключается вот в чем: (17) не в одинаковой степени каждый относится сочувственно к нам и к фиванцам в наших стремлениях, – хотим ли мы сами быть целыми, или хотим властвовать над остальными; но чтобы мы были целыми, этого желать всех, вероятно, заставляют их же собственные расчеты; наоборот, чтобы кто-нибудь один победил другого и потом господствовал над ними самими, этого не хочет решительно никто. В чем же в таком случае я вижу опасность и чего, по-моему, надо нам остерегаться? – Того, чтобы предстоящая война не была вызвана общими причинами и общими обидами, затрагивающими одинаково всех. (18) Если, положим, аргосцы, мессенцы, мегалопольцы и еще какие-нибудь их единомышленники из остальных пелопоннесцев, видя дружественные переговоры у нас с лакедемонянами и то, что мы как будто одобряем некоторые из их действий, станут относиться к нам враждебно; если фиванцы сейчас относятся к нам, как говорят, недружелюбно, а потом будут относиться еще более недружелюбно, так как мы укрываем у себя их изгнанников и во всем решительно выказываем неприязненные чувства по отношению к ним; (19) если так же будут относиться к нам и фессалийцы из-за того, что мы укрываем у себя фокидских изгнанников, и Филипп – по той причине, что мы возражаем против его участия в амфиктионии, то в таком случае я боюсь, как бы они все вместе, каждый со своими особыми причинами для неудовольствий, не повели общими силами войны против нас, выставив в качестве предлога постановления амфиктионов, и как бы затем каждое государство не было вовлечено в необходимость, даже в ущерб его собственным выгодам, повести войну с нами подобно тому, как это было в отношении фокидян. (20) Вы ведь, конечно, знаете, что теперь фиванцы, Филипп и фессалийцы, – хотя преследовали каждый в отдельности совершенно не одинаковые цели, все в конце концов пришли к одному и тому же; фиванцы, например, не могли помешать Филиппу пройти и занять проходы и получить всю славу даже от тех дел, над которыми они сами так много потрудились