Избранные произведения - [26]

Морей, подобно стаям журавлиным,

Летящим над широкими полями.

Как мальчик, мастерящий со стараньем

Дворец, и храм, и башню из листочков

И щепок, завершив едва постройку,

Все тотчас рушит, потому что эти

Листочки, щепки для работы новой

Нужны, так и природа, доведя

До совершенства всякое свое,

Искусное подчас, сооруженье,

Вмиг начинает разрушать его,

Швыряя вкруг разрозненные части,

И тщетно было бы оберегать

Себя или другого от игры

Ужасной этой, смысл которой скрыт

От нас навеки; люди, изощряясь

На тысячи ладов, рукой умелой

Деянья доблестные совершают;

Но всяческим усильям вопреки

Жестокая природа, сей ребенок

Непобедимый, следует капризу

Любому своему и разрушенье

Все время чередует с созиданьем.

И сонм разнообразных, бесконечных,

Мучительных недугов и несчастий

Над смертным тяготеет, ждущим тупо

Неотвратимой гибели. Внутри,

Снаружи злая сила разрушенья

Настойчиво преследует его

И, будучи сама неутомимой,

Его терзает до поры, пока

Не упадет он бездыханный наземь,

Сраженный матерью своей жестокой.

А худшие несчастья человека,

О благородный друг мой, — смерть и старость,

Которые рождаются в тот миг,

Когда губами нежного соска,

Питающего жизнь, дитя коснется.

Мне кажется, что это изменить

Век девятнадцатый (и те, что следом

Идут) едва ли более способны,

Чем век десятый иль девятый. Если

Возможно именем своим назвать

Мне истину хоть иногда, — скажу,

Что человек несчастен был и будет

Во все века, и не из-за формаций

Общественных и установок, но

По непреодолимой сути жизни,

В согласье с мировым законом, общим

Земле и небу. Лучшие умы

Столетья моего нашли иное,

Почти что совершенное решенье:

Сил не имея сделать одного

Счастливым, им они пренебрегли

И стали счастия искать для всех;

И, обретя его легко, они

Хотят из множества несчастных, злых

Людей — довольный и счастливый сделать

Народ; и это чудо, до сих пор

Газетой, и журналом, и памфлетом

Не объясненное никак, приводит

В восторг цивилизованное стадо.

О, разум, о, умы, о, выше сил

Дар нынешнего века проницать!

Какой урок познанья, как обширны

Исследованья в областях высоких

И в областях интимных, нашим веком

Разведанные для веков грядущих,

О Джино! С верностью какой во прах

Он в обожанье падает пред теми,

Кого вчера осмеивал, а завтра

Растопчет, чтоб еще чрез день собрать

Осколки, окурив их фимиамом!

Какое уваженье и доверье

Должно внушать единодушье чувств

Столетья этого, вернее, года!

Как тщательно нам надобно следить,

Чтоб наша мысль ни в чем не отклонилась

От моды года этого, которой

Придет пора смениться через год!

Какой рывок свершила наша мысль

В самопознанье, если современность

Античности в пример готовы ставить!

Один твой друг, о досточтимый Джино,

Маэстро опытный стихосложенья,

Знаток наук, искусства критик тонкий,

Талант, да и мыслитель из таких,

Что были, есть и будут, мне сказал:

«Забудь о чувстве. Никому в наш век,

Который интерес нашел лишь в том,

Что обществу полезно, и который

Лишь экономикой серьезно занят,

До чувства нету дела. Так зачем

Исследовать сердца свои? Не надо

В себе самом искать для песен тему!

Пой о заботах века своего

И о надежде зрелой!» Наставленье,

Столь памятное мне! Я засмеялся,

Когда комичный чем-то голос этот

Сказал мне слово странное «надежда» —

Похожее на звуки языка,

Забытого в младенчестве. Сейчас

Я возвращаюсь вспять, иду к былому

Иным путем — согласен я с сужденьем,

Что, если хочешь заслужить у века

Хвалу и славу — не противоречь

Ему, с ним не борись, а повинуйся,

Заискивая: так легко и просто

Окажешься средь звезд. И все же я.

Стремящийся со страстью к звездам, делать

Предметом песнопений нужды века

Не стану — ведь о них и так все больше

Заботятся заводы. Но сказать

Хочу я о надежде, той надежде,

Залог которой очевидный боги

Уже нам даровали: новым счастьем

Сияют губы юношей и щеки,

Покрытые густыми волосами.

Привет тебе, привет, о первый луч

Грядущего во славе века. Видишь,

Как радуются небо и земля,

Сверкают взоры женские, летает

По балам и пирам героев слава.

Расти, расти для родины, о племя

Могучее. В тени твоих бород[64]

Италия заблещет и Европа

И наконец весь мир вздохнет спокойно

И вы, смеясь, привет пошлете, дети,

Родителям колючим, и не бойтесь

Слегка при этом поцарапать щеки.

Ликуйте, милые потомки, — вам

Заветный уготован плод — о нем

Давно мечтали: суждено увидеть

Вам, как повсюду воцарится радость,

Как старость будет юности счастливей

Как в локоны завьется борода,

Которая сейчас короче ногтя.

Перевод А. Ахматовой

ЗАКАТ ЛУНЫ [65]

Как одинокой ночью

Над полем посребренным и водою.

Когда зефир их нежит

И вычерчены тенью

Десятки силуэтов

Обманчивых предметов

На медлящей волне,

Листве, усадьбе, холмике, плетне,—

Достигнув края неба,

Скрывается луна за Апеннины,

За Альпы иль в глубины

Тирренские, простор

Тускнеет, тени зыбятся, один

И тот же мрак ползет поверх долин

И гор, ночь сиротеет,

И лишь ездок, следящий за закатом.

Унылой песней шлет ему привет,

Ловя последний свет,

Что был дотоль ему в пути вожатым.

Так век земной на мрак

Меняет юность, так

Спешит исчезнуть. Тает

Обманов сладких тень

И образ; пропадает

Надежда отдаленная, которой

Быть суждено для смертного опорой.

Заброшенной и темной

Жизнь остается. Предстает никчемной

Цель путнику смятенному, и нужды

Не видит по дороге предлежащей