Избранные переводы - [5]

46

Мой глаз и сердце — издавна в борьбе:

Они тебя не могут поделить.

Мой глаз твой образ требует себе,

А сердце в сердце хочет утаить.

Клянется сердце верное, что ты

Невидимо для глаз хранишься в нем.

А глаз уверен, что твои черты

Хранит он в чистом зеркале своем.

Чтоб рассудить междоусобный спор,

Собрались мысли за столом суда

И помирить решили ясный взор

И дорогое сердце навсегда.

Они на части разделили клад,

Доверив сердце сердцу, взгляду — взгляд.

47

У сердца с глазом — тайный договор:

Они друг другу облегчают муки,

Когда тебя напрасно ищет взор

И сердце задыхается в разлуке.

Твоим изображеньем зоркий глаз

Дает и сердцу любоваться вволю.

А сердце глазу в свой урочный час

Мечты любовной уступает долю.

Так в помыслах моих иль во плоти

Ты предо мной в мгновение любое.

Не дальше мысли можешь ты уйти.

Я неразлучен с ней, она — с тобою.

Мой взор тебя рисует и во сне

И будит сердце спящее во мне.

48

Заботливо готовясь в дальний путь,

Я безделушки запер на замок,

Чтоб на мое богатство посягнуть

Незваный гость какой-нибудь не мог.

А ты, кого мне больше жизни жаль,

Пред кем и золото — блестящий сор,

Моя утеха и моя печаль,

Тебя любой похитить может вор.

В каком ларце таить мне божество,

Чтоб сохранить навеки взаперти?

Где, как не в тайне сердца моего,

Откуда ты всегда вольна уйти.

Боюсь, и там нельзя укрыть алмаз,

Приманчивый для самых честных глаз!

49

В тот черный день (пусть он минует нас!),

Когда увидишь все мои пороки,

Когда терпенья истощишь запас

И мне объявишь приговор жестокий,

Когда, со мной сойдясь в толпе людской,

Меня едва подаришь взглядом ясным

И я увижу холод и покой

В твоем лице, по-прежнему прекрасном, —

В тот день поможет горю моему

Сознание, что я тебя не стою,

И руку я в присяге подниму,

Всё оправдав своей неправотою.

Меня оставить вправе ты, мой друг.

А у меня для счастья нет заслуг.

50

Как тяжко мне, в пути взметая пыль,

Не ожидая дальше ничего,

Отсчитывать уныло, сколько миль

Отъехал я от счастья своего.

Усталый конь, забыв былую прыть,

Едва трусит лениво подо мной, —

Как будто знает: незачем спешить

Тому, кто разлучен с душой родной.

Хозяйских шпор не слушается он

И только ржаньем шлет мне свой укор.

Меня больнее ранит этот стон,

Чем бедного коня — удары шпор.

Я думаю, с тоскою глядя вдаль:

За мною — радость, впереди — печаль.

51

Так я оправдывал несносный нрав

Упрямого, ленивого коня,

Который был в своем упрямстве прав,

Когда в изгнанье шагом вез меня.

Но будет непростительным грехом,

Коль он обратно так же повезет.

Да поскачи на вихре я верхом,

Я думал бы: как тихо он ползет!

Желанья не догонит лучший конь,

Когда оно со ржаньем мчится вскачь.

Оно легко несется, как огонь,

И говорит ленивейшей из кляч:

— Ты, бедная, шажком себе иди,

А я помчусь на крыльях впереди!

52

Как богачу, доступно мне в любое

Мгновение сокровище мое.

Но знаю я, что хрупко острие

Минут счастливых, данных мне судьбою.

Нам праздники, столь редкие в году,

Несут с собой тем большее веселье.

И редко расположены в ряду

Других камней алмазы ожерелья.

Пускай скрывает время, как ларец,

Тебя, мой друг, венец мой драгоценный,

Но счастлив я, когда алмаз свой пленный

Оно освобождает наконец.

Ты мне даришь и торжество свиданья,

И трепетную радость ожиданья.

53

Какою ты стихией порожден?

Все по одной отбрасывают тени,

А за тобою вьется миллион

Твоих теней, подобий, отражений.

Вообразим Адóниса портрет, —

С тобой он схож, как слепок твой дешевый.

Елене в древности дивился свет.

Ты — древнего искусства образ новый.

Невинную весну и зрелый год

Хранит твой облик, внутренний и внешний:

Как время жатвы, полон ты щедрот,

А видом день напоминаешь вешний.

Всё, что прекрасно, мы зовем твоим.

Но с чем же сердце верное сравним?

54

Прекрасное прекрасней во сто крат,

Увенчанное правдой драгоценной.

Мы в нежных розах ценим аромат,

В их пурпуре живущий сокровенно.

Пусть у цветов, где свил гнездо порок,

И стебель, и шипы, и листья те же,

И так же пурпур лепестков глубок,

И тот же венчик, что у розы свежей, —

Они цветут, не радуя сердец,

И вянут, отравляя нам дыханье.

А у душистых роз иной конец:

Их душу перельют в благоуханье.

Когда погаснет блеск очей твоих,

Вся прелесть правды перельется в стих.

55

Замшелый мрамор царственных могил

Исчезнет раньше этих веских слов,

В которых я твой образ сохранил.

К ним не пристанет пыль и грязь веков.

Пусть опрокинет статуи война,

Мятеж развеет каменщиков труд,

Но врезанные в память письмена

Бегущие столетья не сотрут.

Ни смерть не увлечет тебя на дно,

Ни темного забвения вражда.

Тебе с потомством дальним суждено,

Мир износив, увидеть день суда.

Итак, до пробуждения живи

В стихах, в сердцах, исполненных любви!

56

Проснись, любовь! Твое ли острие

Тупей, чем жало голода и жажды?

Как ни обильны яства и питье,

Нельзя навек насытиться однажды.

Так и любовь. Ее голодный взгляд

Сегодня утолен до утомленья,

А завтра снова ты огнем объят,

Рожденным для горенья, а не тленья.

Чтобы любовь была нам дорога,

Пусть океаном будет час разлуки,

Пусть двое, выходя на берега,

Один к другому простирают руки.

Пусть зимней стужей будет этот час,

Чтобы весна теплей пригрела нас!

57

Для верных слуг нет ничего другого,

Как ожидать у двери госпожу.

Так, прихотям твоим служить готовый,

Я в ожиданье время провожу.