Избранные переводы - [38]

Как справиться с грызунами,

Ответите вы перед нами!

Обрюзгших и пухлых лентяев долой

С насиженных мест мы погоним метлой!

При этих словах задрожали

Старшины, сидевшие в зале.

4

Молчало собранье, как будто печать

Навеки замкнула уста его.

— Ах! — вымолвил мэр. — Как хочу я бежать,

Продав этот мех горностаевый!

Устал я свой бедный затылок скрести.

Признаться, друзья, я не вижу пути

От крыс и себя и сограждан спасти…

Достать бы капкан, западню, крысоловку!..

Но что это? Шарканье ног о циновку,

Царапанье, шорох и легонький стук, —

Как будто бы в дверь постучали: тук-тук.

— Эй, кто там? — встревоженный мэр прошептал,

От страха бледнея, как холст.

А ростом он был удивительно мал

И столь же немыслимо толст.

При этом не ярче блестел его взгляд,

Чем устрица, вскрытая месяц назад.

А впрочем, бывал этот взор оживленным

В часы, когда мэр наслаждался зеленым

Из черепахи варенным бульоном.

Но звук, что на шорох крысиный похож,

В любую минуту вгонял его в дрожь.

5

— Ну что же, войдите! — промолвил он строго,

Стараясь казаться повыше немного.

Тут незнакомец в дверь вошел.

Двухцветный был на нем камзол —

Отчасти желтый, частью красный,

Из ткани выцветшей атласной.

Высоко голову он нес.

Был светел цвет его волос,

А щеки выдубил загар.

Не молод, но еще не стар,

Он был стройней рапиры гибкой.

Играла на губах улыбка,

А синих глаз лукавый взор

Подчас, как бритва, был остер.

Кто он такой, какого рода,

Худой, безусый, безбородый,

Никто вокруг сказать не мог.

А он, перешагнув порог,

Свободно шел, и люди в зале

Друг другу на ухо шептали:

— Какая странная особа!

Как будто прадед наш из гроба

Восстал для Страшного суда

И тихо движется сюда —

Высокий, тощий, темнолицый —

Из разрисованной гробницы!

6

Ступая легко, подошел он туда,

Где мэр и старшины сидели,

И с низким поклоном сказал: — Господа,

Пришел толковать я о деле.

Есть у меня особый дар:

Волшебной силой тайных чар

Вести повсюду за собою

Живое существо любое,

Что ходит, плавает, летает,

В горах иль в море обитает.

Но чаще всего за собой я веду

Различную тварь, что несет нам беду.

Гадюк, пауков вызываю я свистом,

И люди зовут меня пестрым флейтистом.

И тут только каждому стало заметно,

Что шея у гостя обвита двухцветной

Широкою лентой, а к ней-то

Подвешена дудка иль флейта.

И стало понятно собравшимся в зале,

Зачем его пальцы все время блуждали,

Как будто хотели пройтись поскорее

По скважинам дудки, висевшей на шее.

А гость продолжал: — Хоть я бедный дударь,

Избавил я хана татарского встарь

От злых комаров, опустившихся тучей.

Недавно Низама я в Азии спас

От страшной напасти — от мыши летучей.

А если угодно, избавлю и вас —

Из Гаммельна крыс уведу я добром

За тысячу гульденов серебром.

— Что тысяча! Мы вам дадим пятьдесят! —

Прервал его мэр, нетерпеньем объят.

7

Флейтист порог переступил,

Чуть усмехнувшись — оттого,

Что знал, как много тайных сил

Дремало в дудочке его,

Ее продул он и протер.

И вдруг его зажегся взор

Зелено-синими огнями,

Как будто соль попала в пламя.

Три раза в дудку он подул.

Раздался свист, пронесся гул.

И гул перешел в бормотанье и ропот.

Почудился армий бесчисленных топот.

А топот сменился раскатами грома.

И тут, кувыркаясь, из каждого дома

По лестницам вверх и по лестницам вниз —

Из всех погребов, с чердаков на карниз

Градом посыпались тысячи крыс.

Толстые крысы, худые, поджарые,

Серые, бурые, юные, старые, —

Всякие крысы любого размера:

Крупный вор и жулик мелкий,

Молодые кавалеры —

Хвост трубой, усы как стрелки, —

Крысы-внуки, крысы-деды,

Сыроеды, крупоеды, —

Все неслись за голосистой

Дудкой пестрого флейтиста.

Прошел квартал он за кварталом.

А крысы вслед валили валом,

Одна другую обгоняя.

И вдруг бесчисленная стая

Танцующих, визжащих крыс

Низверглась с набережной вниз

В широкий, полноводный Вéзер…

Одна лишь смелая, как Цезарь, —

Часа четыре напролет

Плыла, разбрызгивая воду.

И, переплыв, такой отчет

Дала крысиному народу:

— Едва лишь флейта зазвучала,

Как нам почудилось, что сало

Свиное свежее скребут

И яблоки кладут под спуд.

И плотный круг сдвигают с бочки,

Где заготовлены грибочки,

И нам отпирают таинственный склад,

Где сыр и колбасы струят аромат,

Вскрываются рыбок соленых коробки,

И масла прованского чмокают пробки.

На тех же бочонках, где масло коровье,

Все обручи лопнули — ешь на здоровье!

И голос, приятнее в тысячу раз

Всех ангельских арф и лир,

Зовет на великое празднество нас:

— Возрадуйтесь, крысы! Готовится пир

Всех ваших пирушек обильней.

Отныне навеки становится мир

Огромной коптильней-солильней.

Всем, кто хочет, можно, дескать,

Чавкать, хрупать, лопать, трескать,

Наедаться чем попало

До отказа, до отвала!

И только послышались эти слова,

Как вдруг показалась громада —

Прекрасная, гладкая голова

Сверкающего рафинада.

Как солнце, она засияла вблизи,

И шепот раздался: — Приди и грызи!

Но поздно!.. Уже надо мной

Катилась волна за волною…

8

Экая радость у граждан была!

Так они били в колокола,

Что расшатали свои колокольни.

Не было города в мире довольней.

Мэр приказал: — До ночной темноты

Все вы должны приготовить шесты.

Норы прочистить, где крысы кишели.

Плотники! Плотно заделайте щели,

Чтобы не мог и крысенок пролезть,

Духу чтоб не было мерзостной твари!

Вдруг появился флейтист на базаре.

— Тысячу гульденов, ваша честь!