Избранное - [76]
— Дело я свою знаю — вот и вся причина! Задаром бы держать не стали. Мои розы барин на выставку посылал… Да я и не говорю ничего — худого от них не видел… И все-таки мужик не медведь, чтобы на него с рогатиной ходить.
— А я тоже мужиков очень боюсь, — искренне вырвалось у горничной. — Помнишь, на троицу, столяр наш с сыновьями подрался? Под самыми окнами друг друга кольями по головам лупили, только стук пошел… Страсти какие! Все вы на один лад — выпьете и закружитесь… — Она неожиданно нервно, задорно рассмеялась. — И ты… страшный… из-за тебя Ольга на себя руки наложила.
— Некогда мне, милая, с тобой время проводить, в оранжерею пора, — сразу насупился Андрей и, после паузы, добавил уже мягким, вкрадчивым голосом: — Так нельзя будет, Иришенька, вечерком с вами встретиться?
— Какой кавалер нашелся! — вызывающе отвернулась Ириша.
— Не с твоими барчуками равнять, ты погляди получше… где им, мозглякам… Тут самый сок… Эх, девка! — И Андрей шутливо-угрожающе протянул к ней руки, точно хотел изловить. Она проворно увернулась и, подхватив связку обуви, легко засеменила прочь.
Наконец не вытерпел и Базанов. Доняла старуха — с утра до вечера причитала и скрипела:
— Соседи не зевают, давно съездили: у кого слеги, у кого заборник или дерева́ избу подрубить привезены, а мы что? Раз вышло послабление, и нам бы можно… И что ты за мужик стал!
Сбитый с толку, перепуганный Базанов тщетно рассказывал своей расходившейся бабке, как бушевал на сходке разъяренный Буров, грозясь шкуру спустить со всякого, кто осмелится прут в его лесах срезать.
— Пусть грозил, — не сдавалась старуха, — а стражников не привел небось? И бревна свои у Петра Кружного признал, а отобрать не посмел: осип кричавши, да ни с чем отъехал! Колесов Ванюха, на что хозяин никудышный, и тот себе лесу привез… А тебе что — не надоть? Смотри, матица прогнулась, того гляди потолок обвалится. Хуже бабы стал — знай плачет, царя ему, вишь, жалко!
Исчерпав запас злых слов, Базаниха начинала тихонько всхлипывать. Именно эти невысыхающие слезы, падающие в квашню и подойник, и заставили смирного и боязливого старика пуститься на отчаянное дело. Он не погнал в ночное своего меринка, а, дождавшись самой темной поры, запряг его в колесни и поехал за реку, в лес Балинского.
Там было влажно и очень тихо. Негромкий стук деревянных осей и шелест кустов, разгибающихся позади колес-ней, держал Базанова в неослабном напряжении, хотя он знал, что лесной сторож Балинского, глухой Афанасий, отродясь не обходил лес по ночам. Страх его немного улегся, когда он, поставив лошадь в сторонку, приступил к делу: вырубил вагу, расчистил место вокруг облюбованной несколько дней назад старой ели с очень прямым и ровным стволом, более двенадцати дюймов в отрубе. Затем, поплевав на руки, вооружившись топором и поручив себя заступничеству чудотворца Мир Ликийских — снисходительного патрона воров — размахнулся и вонзил острое лезвие невысоко над землей в мягкую оболонь ствола.
Привычная крестьянская работа направила мысли по привычному руслу: не ошибиться бы, в какую сторону валить? Как придется одному раскряжевать ствол? Сохрани бог не выбраться до свету.
Удары топора в уснувшем лесу отдавались далеко и гулко. Спустя недолго зашмыгала пила, уже много тише.
Самая страшная минута наступила после того, как подпиленное дерево с треском стало валиться и упало на землю. Базанов замер ни жив ни мертв, боясь шевельнуться: уже мерещились разбуженная наделанным громом усадьба Балинских и барин, скликающий народ, чтобы с ним расправиться… Не сразу приступил он к обрубке сучьев. Позванивание топора понемногу успокоило старика, и он задышал свободнее.
Время летело быстро — боязнь не справиться вовремя подстегивала Базанова. Он работал как в чаду, торопясь изо всех сил. С него текло как в бане, и некогда было обтереть лицо.
Но вот покончено с последним резом. Базанов поднялся с колен и побежал, спотыкаясь, к лошади, недвижно дремавшей под деревом. Он подвел колесни, наполовину выпряг их, потом снял с передка одно колесо и стал вываживать комель, натужно крякая при каждом коротком толчке, каким он по вершку сдвигал бревно, накатывая на конец оси.
Под деревьями светлело. Заслышались птичьи голоса, за лесом, должно быть, всходило солнце. Но два десятиаршинных бревна, как-никак, навалены и увязаны на колеснях.
Застоявшаяся лошадь охотно тронулась, но не сдвинула тяжелый воз с места. От рывка ее швырнуло в сторону, она, испугавшись, снова дернула вперед изо всех сил, влегла в хомут и пошла, оставляя глубокие следы в рыхлой лесной земле. За колесами затемнели две колеи. Базанов вел лошадь под уздцы, выбирая дорогу между деревьями. У него отлегло от сердца: неоспоримые улики — груда густо-зеленых еловых веток и брызги свежей щепы вокруг пня — остались позади. Еще немного, и он выберется на дорогу, и тогда — ищи ветра в поле! Но тут его и подкараулила беда: на ухабе колесни сильно качнуло, бревна посунулись, их тряхнуло, и передняя ось с треском переломилась пополам. Конь сразу встал.
Измотанный усилиями и страхами старик схватился за голову, заохал, беспомощно озираясь вокруг. Все пропало! Что делать? Отпрячь лошадь и убраться подобру-поздорову? А как же колеса — новенький, только весной справленный скат? Без них лучше на двор не являться.
Олег Васильевич Волков — русский писатель, потомок старинного дворянского рода, проведший почти три десятилетия в сталинских лагерях по сфабрикованным обвинениям. В своей книге воспоминаний «Погружение во тьму» он рассказал о невыносимых условиях, в которых приходилось выживать, о судьбах людей, сгинувших в ГУЛАГе.Книга «Погружение во тьму» была удостоена Государственной премии Российской Федерации, Пушкинской премии Фонда Альфреда Тепфера и других наград.
Рассказы Олега Волкова о Москве – монолог человека, влюбленного в свой город, в его историю, в людей, которые создавали славу столице. Замоскворечье, Мясницкая, Пречистинка, Басманные улицы, ансамбли архитектора О.И. Бове, Красная Пресня… – в книге известного писателя XX века, в чьей биографии соединилась полярность эпох от России при Николае II, лихолетий революций и войн до социалистической стабильности и «перестройки», архитектура и история переплетены с судьбами царей и купцов, знаменитых дворянских фамилий и простых смертных… Иллюстрированное замечательными работами художников и редкими фотографиями, это издание станет подарком для всех, кому дорога история Москвы и Отечества.
В год Полтавской победы России (1709) король Датский Фредерик IV отправил к Петру I в качестве своего посланника морского командора Датской службы Юста Юля. Отважный моряк, умный дипломат, вице-адмирал Юст Юль оставил замечательные дневниковые записи своего пребывания в России. Это — тщательные записки современника, участника событий. Наблюдательность, заинтересованность в деталях жизни русского народа, внимание к подробностям быта, в особенности к ритуалам светским и церковным, техническим, экономическим, отличает записки датчанина.
«Время идет не совсем так, как думаешь» — так начинается повествование шведской писательницы и журналистки, лауреата Августовской премии за лучший нон-фикшн (2011) и премии им. Рышарда Капущинского за лучший литературный репортаж (2013) Элисабет Осбринк. В своей биографии 1947 года, — года, в который началось восстановление послевоенной Европы, колонии получили независимость, а женщины эмансипировались, были также заложены основы холодной войны и взведены мины медленного действия на Ближнем востоке, — Осбринк перемежает цитаты из прессы и опубликованных источников, устные воспоминания и интервью с мастерски выстроенной лирической речью рассказчика, то беспристрастного наблюдателя, то участливого собеседника.
«Родина!.. Пожалуй, самое трудное в минувшей войне выпало на долю твоих матерей». Эти слова Зинаиды Трофимовны Главан в самой полной мере относятся к ней самой, отдавшей обоих своих сыновей за освобождение Родины. Книга рассказывает о детстве и юности Бориса Главана, о делах и гибели молодогвардейцев — так, как они сохранились в памяти матери.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Поразительный по откровенности дневник нидерландского врача-геронтолога, философа и писателя Берта Кейзера, прослеживающий последний этап жизни пациентов дома милосердия, объединяющего клинику, дом престарелых и хоспис. Пронзительный реализм превращает читателя в соучастника всего, что происходит с персонажами книги. Судьбы людей складываются в мозаику ярких, глубоких художественных образов. Книга всесторонне и убедительно раскрывает физический и духовный подвиг врача, не оставляющего людей наедине со страданием; его самоотверженность в душевной поддержке неизлечимо больных, выбирающих порой добровольный уход из жизни (в Нидерландах легализована эвтаназия)
У меня ведь нет иллюзий, что мои слова и мой пройденный путь вдохновят кого-то. И всё же мне хочется рассказать о том, что было… Что не сбылось, то стало самостоятельной историей, напитанной фантазиями, желаниями, ожиданиями. Иногда такие истории важнее случившегося, ведь то, что случилось, уже никогда не изменится, а несбывшееся останется навсегда живым организмом в нематериальном мире. Несбывшееся живёт и в памяти, и в мечтах, и в каких-то иных сферах, коим нет определения.