Избранное - [40]
На Кудашевской горе лошади сильно взмылились под ремнями упряжи, но вынесли коляску на ее гребень, не сбавляя хода. Вихрем влетел экипаж в узкий проулок деревни и, круто повернув на улицу, помчался вдоль нее. Попадавшиеся навстречу бабы шало бросались в стороны, мужики еще издали сторонились, обнажая головы, с шумным квохтаньем разлетались насмерть перепуганные куры. Ребятишки, справившись с первым изумлением, кидались что есть мочи за коляской.
— Барынь, барынь, дай копеечку, — тоненько неслось ей вслед.
По швырять, как прежде, медяки не приходилось: как началась война, звонкая монета была изъята из обращения. Ее заменили марки с портретами царей. Высунувшаяся из коляски горничная бросила детям горсть леденцов в ярких обертках. Злобно и отчаянно лаяли кидавшиеся под ноги лошадям собаки.
За полем, верстах в двух от деревни, выплыл еловый гребень парка и из его зелени — фронтон над белыми колоннами. Дорога здесь шла вниз по пологому склону и была особенно гладкой и укатанной. Федор приподнял руки, и лошади понеслись во весь мах. Помчались мимо, сливаясь в одно пестрое полотно, полоски с картофелем, овсы, гречиха — все поле медленно завертелось, а далекий лес на горизонте тронулся и пошел в обратном направлении.
Даже Александр Семенович немного приободрился и распрямил ссутулившуюся спину. Генеральшу, очевидно, слегка укачало, и она, как ни крепилась, откинулась на спинку сиденья несколько более, чем то считалось допустимым.
Когда возле дороги зарябил дощатый забор огородов, Федор впервые за пятнадцативерстную дорогу заработал вожжами, высылая лошадей. Его точно подхватил на своих крыльях засвистевший в ушах ветер — к дому надо было подъехать лихо, как заведено исстари у всех русских кучеров. Уже вовсе неосторожно Федор, нисколько не придержав лошадей, на всем ходу, отчего экипаж слегка занесло в сторону, свернул с дороги в обсаженную акациями аллею, полукругом подходившую к дому. Только поравнявшись с подъездом и рассчитав так, чтобы подножка коляски оказалась против крыльца, он круто осадил лошадей. От кучки людей, толпившихся возле подъезда, отделился конюх Елизар. Он резко бросился к задравшим головы, присевшим на задние ноги лошадям и схватил их под уздцы, едва дав им остановиться. Из толпы вышло еще несколько человек. Кто кинулся ссаживать с козел Александра Семеновича, кто засуетился вокруг барыни. Горничная сошла первой и, помогая генеральше подняться, сама незаметно потягивалась, расправляя затекшую поясницу. Судорожно уцепившись за железку козел, напряженно закусив губу и нахмурившись, Александр Семенович медленно спускался с колеса, более надеясь на подхватившие его со всех сторон руки, нежели на свои ноги. Очутившись на земле, он сразу встал у подножки и, едва не охнув от ломоты в коленях, подхватил под локоть генеральшу, хотя сам, пожалуй, нуждался сейчас в опоре не менее своей барыни.
На верхней ступени невысокого крыльца Елена Андреевна, приостановившись, обернулась. Степанида ловким движением откинула с ее лица вуаль. Приветствия стали раздаваться дружнее.
— С приездом, ваше высокопревосходительство, с приездом!
— Вернулась наша матушка, прилетела наша лебедь ясная… Дождались светлого праздника… Бог сподобил дождаться… — раздавались старушечьи голоса.
— Здравствуйте, мои милые, — заговорила с небольшим поклоном генеральша слегка расслабленным голосом: эта сцена всегда настраивала ее на чувствительный лад. — Рада, что могла и на этот год приехать: бог дал силы совершить путешествие, снова увидеть родное гнездо, вас всех. — Она слегка перекрестилась. — Бог даст, до покрова и проживу здесь, будем жить тихо да мирно. Спасибо вам за встречу!
Порядок этих встреч генеральши, с коротким обращением к дворне, не изменялся десятилетиями, как завелся невесть когда. Но становились они год от году скромнее. Ныне собирались у крыльца всего несколько старух, доживавших век на усадьбе, да человек пятнадцать прислуги и работников. И все же минута эта напоминала Елене Андреевне далекие счастливые времена, и глаза ее увлажнялись.
Вперед выступил садовник в новой синей рубахе и вымазанных дегтем сапогах. Приглаженные волосы его блестели. В одной руке он держал большой букет, в другой — праздничный картуз. Щеки его раскраснелись и глаза масленились — он успел для куража выпить.
— Проздравляю с приездом, ваше высокопревосходительство. — Он низко поклонился и преподнес барыне букет.
Николай был великий искусник составлять букеты на старинный манер, то есть укладывать их цветок к цветку так, чтобы головки их образовывали одну полусферическую поверхность. Середину обычно составляли крохотные ремонтантные розы. Дальше концентрическими кольцами укладывались левкои, турецкая гвоздика, петуньи, вербены, бархатцы, резеда — словом, все, что успевало расцвести в цветочной и на рабатках к приезду генеральши. Весь букет представлял как бы шитый шелками полушар. Цветы туго подвязывались один к другому, иные укреплялись на искусственных стеблях. На приготовление этого шедевра у Николая уходило утро и моток шпагата. Иных букетов он не признавал и почел бы посрамлением своему искусству раскинувшиеся в вольном пучке цветы.
Олег Васильевич Волков — русский писатель, потомок старинного дворянского рода, проведший почти три десятилетия в сталинских лагерях по сфабрикованным обвинениям. В своей книге воспоминаний «Погружение во тьму» он рассказал о невыносимых условиях, в которых приходилось выживать, о судьбах людей, сгинувших в ГУЛАГе.Книга «Погружение во тьму» была удостоена Государственной премии Российской Федерации, Пушкинской премии Фонда Альфреда Тепфера и других наград.
Рассказы Олега Волкова о Москве – монолог человека, влюбленного в свой город, в его историю, в людей, которые создавали славу столице. Замоскворечье, Мясницкая, Пречистинка, Басманные улицы, ансамбли архитектора О.И. Бове, Красная Пресня… – в книге известного писателя XX века, в чьей биографии соединилась полярность эпох от России при Николае II, лихолетий революций и войн до социалистической стабильности и «перестройки», архитектура и история переплетены с судьбами царей и купцов, знаменитых дворянских фамилий и простых смертных… Иллюстрированное замечательными работами художников и редкими фотографиями, это издание станет подарком для всех, кому дорога история Москвы и Отечества.
Авторы обратились к личности экс-президента Ирака Саддама Хусейна не случайно. Подобно другому видному деятелю арабского мира — египетскому президенту Гамалю Абдель Насеру, он бросил вызов Соединенным Штатам. Но если Насер — это уже история, хотя и близкая, то Хусейн — неотъемлемая фигура современной политической истории, один из стратегов XX века. Перед читателем Саддам предстанет как человек, стремящийся к власти, находящийся на вершине власти и потерявший её. Вы узнаете о неизвестных и малоизвестных моментах его биографии, о методах руководства, характере, личной жизни.
Борис Савинков — российский политический деятель, революционер, террорист, один из руководителей «Боевой организации» партии эсеров. Участник Белого движения, писатель. В результате разработанной ОГПУ уникальной операции «Синдикат-2» был завлечен на территорию СССР и арестован. Настоящее издание содержит материалы уголовного дела по обвинению Б. Савинкова в совершении целого ряда тяжких преступлений против Советской власти. На суде Б. Савинков признал свою вину и поражение в борьбе против существующего строя.
18+. В некоторых эссе цикла — есть обсценная лексика.«Когда я — Андрей Ангелов, — учился в 6 «Б» классе, то к нам в школу пришла Лошадь» (с).
У меня ведь нет иллюзий, что мои слова и мой пройденный путь вдохновят кого-то. И всё же мне хочется рассказать о том, что было… Что не сбылось, то стало самостоятельной историей, напитанной фантазиями, желаниями, ожиданиями. Иногда такие истории важнее случившегося, ведь то, что случилось, уже никогда не изменится, а несбывшееся останется навсегда живым организмом в нематериальном мире. Несбывшееся живёт и в памяти, и в мечтах, и в каких-то иных сферах, коим нет определения.
Патрис Лумумба стоял у истоков конголезской независимости. Больше того — он превратился в символ этой неподдельной и неурезанной независимости. Не будем забывать и то обстоятельство, что мир уже привык к выдающимся политикам Запада. Новая же Африка только начала выдвигать незаурядных государственных деятелей. Лумумба в отличие от многих африканских лидеров, получивших воспитание и образование в столицах колониальных держав, жил, учился и сложился как руководитель национально-освободительного движения в родном Конго, вотчине Бельгии, наиболее меркантильной из меркантильных буржуазных стран Запада.
Результаты Франко-прусской войны 1870–1871 года стали триумфальными для Германии и дипломатической победой Отто фон Бисмарка. Но как удалось ему добиться этого? Мориц Буш – автор этих дневников – безотлучно находился при Бисмарке семь месяцев войны в качестве личного секретаря и врача и ежедневно, методично, скрупулезно фиксировал на бумаге все увиденное и услышанное, подробно описывал сражения – и частные разговоры, высказывания самого Бисмарка и его коллег, друзей и врагов. В дневниках, бесценных благодаря множеству биографических подробностей и мелких политических и бытовых реалий, Бисмарк оживает перед читателем не только как государственный деятель и политик, но и как яркая, интересная личность.