Избранное - [38]
— Тронемся, что ли, — вдруг заторопился Базанов. Его напугала неслыханная дерзость Ефрема, ошеломила неизвестная деревне богохульная фронтовая ругань. — Лошадь отдохнула, доедем, недалече осталось.
Когда телега тронулась, Василий, недовольно хмурясь, вполголоса сказал Ефрему:
— Зря ты это, живут тут по старинке, непривычны. Как раз бунтовщиком назовут, свяжут да и представят уряднику.
— Не свяжут, Вася, — убежденно ответил Ефрем. — Им небось тоже невмоготу на своих полосках биться, редькой с квасом разговляться, за потравы штрафы платить. А потом, — добавил он спокойнее, — волков бояться — в лес не ходить! Теперь не за горами, что-нибудь да начнется, это как пить дать!
Лошадь тащила в упор. Колеса тяжело шли в песчаных колеях.
— Енеральша! Енеральша едет! — вдруг раздался сзади испуганный крик Конона Степаныча.
Донесся быстро нарастающий мягкий топот копыт и поекиванье селезенки лошади. Все оглянулись: за деревьями мелькало что-то черное. Через мгновенье из-за них показалась коляска, запряженная парой вороных в дышло.
Съезженные кони шли дружно, со слегка повернутыми друг к другу головами с проточинами и зачесанными на разные стороны некоротко подстриженными гривами. Гладкая, холеная шерсть животных лоснилась, как бархатная. Шорки и шлеи без набора почти сливались с ней.
Высокие козлы занимал толстый, с громадным задом и великолепной, расчесанной на обе стороны бородой, кучер. Был он в черном кафтане и черной твердой шляпе с тульей раструбом и круто загнутыми полями. Вплотную к нему, с левой стороны, сидел огрузший Александр Семенович в ливрейном длинном сюртуке и блестящем картузе. Он сдвинул мохнатые брови и поджал губы. Не только бакенбарды его, но и сам он весь обвис, хоть придерживался левой рукой за железку сиденья. Он, как и кучер, был в черных перчатках.
В коляске с откинутым верхом сидела небольшого роста женщина в черной длинной накидке с плерезами — сама генеральша Майская. С дорожного чепчика с лентами спадала густая вуаль, закрывавшая лицо. Сидевшая против генеральши на банкетке горничная придерживала свою госпожу за руку.
Экипаж, одежда седоков, упряжь, масть лошадей, все до мелочей — от тесьмы вожжей и покрытых лаком копыт до шитой бисером дорожной сумочки генеральши, — все решительно было черного цвета. Елена Андреевна уже сорок лет не снимала траура по усопшем супруге.
От быстрой езды гривы лошадей развевались по ветру, вуаль генеральши и полы ее пелеринки взлетали, как крылья диковинной летучей мыши. Черным, почти бесшумным видением неслась коляска по пронизанному солнцем лесу с просвечивающими тенями, изумрудно-ярким мхом и нежным блеском молодой коры. Шины слегка шуршали, и бился о крылья коляски песок из-под колес.
— Геп! — еще издали, заметив подводу, крикнул, не сбавляя ходу, кучер.
Базанов, шедший поодаль от телеги, бросился к ней, срывая на ходу шапку с головы. Он схватил лошадь под уздцы и стал тянуть в сторону. Не желая оставлять наезженного следа, коняга заупрямилась. Храп лошадей генеральши быстро приближался. Их морды с обрызганными белой пеной удилами и побелевший под шорками перед были уже в нескольких саженях от телеги. Кучер снова предостерегающе крикнул.
— Да что ты уперлась, экая тоже! — причитал оробевший Базанов, бестолково дергая за повод. — О, господи, да свороти ты!
Лошадь наконец сошла с дороги. Передние колеса сразу завязли в песке. Телега стала.
— Куда поехал? Зачем? Кто велел? — вдруг бешено крикнул Ефрем. Бледный, с перекошенным лицом и трясущимся подбородком, он поднялся на колени и, ухватив привязанные к передку телеги вожжи, изо всех сил потянул лошадь обратно на дорогу.
— Да Христос с тобой, Ефрем! Да ты что делаешь-то… Своротить надо…
— Я тебе покажу — надо! Ихние лошади посытее, пускай сами объезжают, коли нужно!
В хриплом голосе Ефрема клокотала такая неистовая злоба, что растерявшийся Базанов выпустил повод и отбежал в сторону — взъерошенный, с испуганно сморщенным лицом.
Кучер едва успел осадить лошадей. Дышло коляски наехало на остановившуюся телегу и задралось кверху.
— Ты что, не слыхал? — закричал на Базанова раздосадованный остановкой кучер.
— Александр, что это там? — послышался из-за спины кучера голос генеральши, торопливо поднимавшей вуаль.
— У мужика лошадь на дороге застряла, ваше высокопревосходительство, — ответил кучер, — сейчас поедем.
— Никак, наш Василий? — сказал Александр Семенович, знавший всех окрестных крестьян. — Где у тебя глаза? Не видишь — генеральша! Сворачивай живей.
— Сами объезжайте, коли вам очень некогда, — крикнул Ефрем и тронул лошадь вожжами. — Но, милая!
Лакей и кучер, ошеломленные дерзким ответом неизвестного солдата, смолчали. Барские лошади, упершись в задок телеги, нетерпеливо топтались и грызли удила, разбрасывая пену. Так проехали несколько сажен. Наконец увидев место, где можно разъехаться, кучер, чуть приподняв руки, направил своих лошадей в объезд. Одна из них замялась. Он слегка тронул ее вожжой, она перебила ногами, и обе лошади, подхватив с места, вынеслись вперед.
Коляска, мягко качнувшись, проскочила мимо телеги, глубоко погружаясь колесами в песок. Открывшая лицо Майская близоруко оглянулась на мужиков. Миг — и ее экипаж уже быстро катил по дороге. Из-за верха коляски взвивалась, точно траурный флаг, вуаль генеральши. Все скоро исчезло за деревьями, и лишь слышно было, как снова заекала селезенка у одной из лошадей.
Олег Васильевич Волков — русский писатель, потомок старинного дворянского рода, проведший почти три десятилетия в сталинских лагерях по сфабрикованным обвинениям. В своей книге воспоминаний «Погружение во тьму» он рассказал о невыносимых условиях, в которых приходилось выживать, о судьбах людей, сгинувших в ГУЛАГе.Книга «Погружение во тьму» была удостоена Государственной премии Российской Федерации, Пушкинской премии Фонда Альфреда Тепфера и других наград.
Рассказы Олега Волкова о Москве – монолог человека, влюбленного в свой город, в его историю, в людей, которые создавали славу столице. Замоскворечье, Мясницкая, Пречистинка, Басманные улицы, ансамбли архитектора О.И. Бове, Красная Пресня… – в книге известного писателя XX века, в чьей биографии соединилась полярность эпох от России при Николае II, лихолетий революций и войн до социалистической стабильности и «перестройки», архитектура и история переплетены с судьбами царей и купцов, знаменитых дворянских фамилий и простых смертных… Иллюстрированное замечательными работами художников и редкими фотографиями, это издание станет подарком для всех, кому дорога история Москвы и Отечества.
Авторы обратились к личности экс-президента Ирака Саддама Хусейна не случайно. Подобно другому видному деятелю арабского мира — египетскому президенту Гамалю Абдель Насеру, он бросил вызов Соединенным Штатам. Но если Насер — это уже история, хотя и близкая, то Хусейн — неотъемлемая фигура современной политической истории, один из стратегов XX века. Перед читателем Саддам предстанет как человек, стремящийся к власти, находящийся на вершине власти и потерявший её. Вы узнаете о неизвестных и малоизвестных моментах его биографии, о методах руководства, характере, личной жизни.
Борис Савинков — российский политический деятель, революционер, террорист, один из руководителей «Боевой организации» партии эсеров. Участник Белого движения, писатель. В результате разработанной ОГПУ уникальной операции «Синдикат-2» был завлечен на территорию СССР и арестован. Настоящее издание содержит материалы уголовного дела по обвинению Б. Савинкова в совершении целого ряда тяжких преступлений против Советской власти. На суде Б. Савинков признал свою вину и поражение в борьбе против существующего строя.
18+. В некоторых эссе цикла — есть обсценная лексика.«Когда я — Андрей Ангелов, — учился в 6 «Б» классе, то к нам в школу пришла Лошадь» (с).
У меня ведь нет иллюзий, что мои слова и мой пройденный путь вдохновят кого-то. И всё же мне хочется рассказать о том, что было… Что не сбылось, то стало самостоятельной историей, напитанной фантазиями, желаниями, ожиданиями. Иногда такие истории важнее случившегося, ведь то, что случилось, уже никогда не изменится, а несбывшееся останется навсегда живым организмом в нематериальном мире. Несбывшееся живёт и в памяти, и в мечтах, и в каких-то иных сферах, коим нет определения.
Патрис Лумумба стоял у истоков конголезской независимости. Больше того — он превратился в символ этой неподдельной и неурезанной независимости. Не будем забывать и то обстоятельство, что мир уже привык к выдающимся политикам Запада. Новая же Африка только начала выдвигать незаурядных государственных деятелей. Лумумба в отличие от многих африканских лидеров, получивших воспитание и образование в столицах колониальных держав, жил, учился и сложился как руководитель национально-освободительного движения в родном Конго, вотчине Бельгии, наиболее меркантильной из меркантильных буржуазных стран Запада.
Результаты Франко-прусской войны 1870–1871 года стали триумфальными для Германии и дипломатической победой Отто фон Бисмарка. Но как удалось ему добиться этого? Мориц Буш – автор этих дневников – безотлучно находился при Бисмарке семь месяцев войны в качестве личного секретаря и врача и ежедневно, методично, скрупулезно фиксировал на бумаге все увиденное и услышанное, подробно описывал сражения – и частные разговоры, высказывания самого Бисмарка и его коллег, друзей и врагов. В дневниках, бесценных благодаря множеству биографических подробностей и мелких политических и бытовых реалий, Бисмарк оживает перед читателем не только как государственный деятель и политик, но и как яркая, интересная личность.