Избранное - [25]
Заметив Александра Семеновича в дверях зала, Вася остановился.
— Не беспокойтесь, на совесть делаем! Хоть глядись в паркет!
— Да я так только, ничего, кончай себе, я пойду. Поспеешь?
— Не сумлевайтесь — управлюсь. В кабинете против самой двери паркет покоробился, Александр Семеныч, выщербливается.
— Знаю, знаю, — отмахнулся тот. — Вот как дом будем ремонтировать — и паркеты переберем, — безразлично добавил Александр Семенович, видимо, нисколько не веря, чтобы это могло действительно произойти.
В прочих комнатах бабы в платках и подоткнутых широких юбках протирали мебель, развешивали занавески, переносили посуду. Все они ходили босиком — деревенским запрещалось входить в дом обутыми. Да и вообще они допускались в господские покои лишь в исключительных случаях. По исстари заведенному в Первине обычаю все приемы крестьян и разговоры с ними происходили через окно или на балконе.
В передней Александра Семеновича поджидал приказчик Илья Прохорович, невысокого роста, коренастый мужик с длинной окладистой черной бородой с проседью, в сатиновой рубахе навыпуск. Как ни старался Илья Прохорович держаться степенно и прикрывать веками свои бегающие глаза, достаточно было взглянуть на него, чтобы тут же заключить, что имеешь дело с продувным плутом. В барском доме он всегда чувствовал себя неловко. И сейчас вот точно прилип к входной двери, не смея шагнуть на паркет с расстеленного перед, ней мата.
Почувствовав крепкий запах дегтя, Александр Семенович сурово оглядел приказчика.
— Телятину на кухню принес, Александр Семенович, да и узнать, какие будут от вас распоряжения?
Александр Семенович промолчал.
— Телятина молочная, первый сорт, — неуверенно протянул приказчик, — только вот цена…
— Что, что, какая цена? — прорвалось раздражение Александра Семеновича. — Чтобы этих плутней больше не было! Ишь ты, как лето начинаешь! Креста на тебе нет, господского теленка зарезал да еще цену заламывает… Хватит с нас все лето яйца от своих кур покупать…
— Да что вы, Александр Семеныч, побойтесь бога, разве мы позволим? Вот ей-ей, на деревне у Арефия купил. Не сойти мне с этого места… — Илья скороговоркой забожился на все лады.
— Не поверю все равно! — Александр Семенович вплотную подошел к приказчику. — Цена… повторять не смей! Тебе все мало… За зиму сколько дров в город свез? А? Плотников за свою избу из конторы рассчитал, так ведь?
Александр Семенович довольно грозно надвинулся на Илью, однако тот не слишком оробел. Он недоуменно почесал затылок: что это, мол, стряслось? Будто ладили прежде, с чего вдруг взъелся? Мог напомнить приказчик Александру Семеновичу о сдаваемых ими сообща каждый год покосах, да мало ли еще о чем! Но он не стал этого делать.
— Что нам дружбу терять из-за такой малости? Пусть по-вашему будет, Александр Семенович: ее высокопревосходительство с приездом проздравим, телятинку поднесем…
Александр Семенович продолжал глядеть на него хмуро, и Илья счел за лучшее уйти. Чуть заметно пожал плечами и, что-то пробормотав, вышел.
Приезд ее высокопревосходительства в Первино можно уподобить камню, брошенному в тихий пруд: взметнется над ним волна, заколышутся листья кувшинок, дремлющие в теплой воде лягушки нырнут в ил. Но недалеко разбежится волна. Чуть подальше лишь маленькая складка наморщит воду, а там и того не будет и не прекратят сновать по ней во всех направлениях водомерки.
В Первине волна приготовлений к встрече генеральши подымала в доме суету и даже переполох. Лихорадочно торопился в цветниках и парке Николай со своими бабами-поденщицами. Волна проникала на кухню, в прачечную, погреба — там тоже шла возня, однако потише. Уже потеряв свою силу, докатывалась волна до скотных дворов и служб, где жили рабочие и приказчик. Илья Прохорыч пошлет, пожалуй, ночного сторожа, однорукого Митрия, на дорогу, по которой проедет генеральша, подправить мостики, оттащить подальше в лес ненароком оставленную макушку от сваленного зимой дерева, заровнять чересчур глубокие рытвины. И сам для порядка обойдет с краешку поля и покосы, на всякий случай. И все. А о рощах и лугах, расположенных чуть подальше от усадьбы, нечего заботиться — никогда не достигал туда хозяйский глаз. Пусть себе торчат там пеньки и догнивают копны брошенного сена: некому дознаваться, кто тут хозяйничал, кому пошли деньги за дрова и почему ползимы покупали корм для господского скота!
Много дела у Александра Семеновича. Ему еще надо проследить, чтобы в комнаты для гостей на антресолях не забыли отнести по нераспечатанному куску мыла «Брокар» и повесили всюду свежие накрахмаленные полотенца. Никаких гостей, конечно, не будет, но так заведено издавна, когда они не переводились в Первине. Еще надо проверить, разложены ли альбомы по предназначенным им столам, правильно ли развешаны рамки с выцветшими дагерротипами, по своим ли местам расставлены принесенные от Николая кадки с фикусами и померанцами? За все эти мелочи генеральша держалась почти фанатически. Время должно мчаться мимо, не задевая ее усадьбы. Здесь не хотят никаких перемен, всякое новшество заранее осуждено. Елена Андреевна не перестала про себя вздыхать о минувших добрых порядках, когда барин был барином, а мужик мужиком.
Олег Васильевич Волков — русский писатель, потомок старинного дворянского рода, проведший почти три десятилетия в сталинских лагерях по сфабрикованным обвинениям. В своей книге воспоминаний «Погружение во тьму» он рассказал о невыносимых условиях, в которых приходилось выживать, о судьбах людей, сгинувших в ГУЛАГе.Книга «Погружение во тьму» была удостоена Государственной премии Российской Федерации, Пушкинской премии Фонда Альфреда Тепфера и других наград.
Рассказы Олега Волкова о Москве – монолог человека, влюбленного в свой город, в его историю, в людей, которые создавали славу столице. Замоскворечье, Мясницкая, Пречистинка, Басманные улицы, ансамбли архитектора О.И. Бове, Красная Пресня… – в книге известного писателя XX века, в чьей биографии соединилась полярность эпох от России при Николае II, лихолетий революций и войн до социалистической стабильности и «перестройки», архитектура и история переплетены с судьбами царей и купцов, знаменитых дворянских фамилий и простых смертных… Иллюстрированное замечательными работами художников и редкими фотографиями, это издание станет подарком для всех, кому дорога история Москвы и Отечества.
Авторы обратились к личности экс-президента Ирака Саддама Хусейна не случайно. Подобно другому видному деятелю арабского мира — египетскому президенту Гамалю Абдель Насеру, он бросил вызов Соединенным Штатам. Но если Насер — это уже история, хотя и близкая, то Хусейн — неотъемлемая фигура современной политической истории, один из стратегов XX века. Перед читателем Саддам предстанет как человек, стремящийся к власти, находящийся на вершине власти и потерявший её. Вы узнаете о неизвестных и малоизвестных моментах его биографии, о методах руководства, характере, личной жизни.
Борис Савинков — российский политический деятель, революционер, террорист, один из руководителей «Боевой организации» партии эсеров. Участник Белого движения, писатель. В результате разработанной ОГПУ уникальной операции «Синдикат-2» был завлечен на территорию СССР и арестован. Настоящее издание содержит материалы уголовного дела по обвинению Б. Савинкова в совершении целого ряда тяжких преступлений против Советской власти. На суде Б. Савинков признал свою вину и поражение в борьбе против существующего строя.
18+. В некоторых эссе цикла — есть обсценная лексика.«Когда я — Андрей Ангелов, — учился в 6 «Б» классе, то к нам в школу пришла Лошадь» (с).
У меня ведь нет иллюзий, что мои слова и мой пройденный путь вдохновят кого-то. И всё же мне хочется рассказать о том, что было… Что не сбылось, то стало самостоятельной историей, напитанной фантазиями, желаниями, ожиданиями. Иногда такие истории важнее случившегося, ведь то, что случилось, уже никогда не изменится, а несбывшееся останется навсегда живым организмом в нематериальном мире. Несбывшееся живёт и в памяти, и в мечтах, и в каких-то иных сферах, коим нет определения.
Патрис Лумумба стоял у истоков конголезской независимости. Больше того — он превратился в символ этой неподдельной и неурезанной независимости. Не будем забывать и то обстоятельство, что мир уже привык к выдающимся политикам Запада. Новая же Африка только начала выдвигать незаурядных государственных деятелей. Лумумба в отличие от многих африканских лидеров, получивших воспитание и образование в столицах колониальных держав, жил, учился и сложился как руководитель национально-освободительного движения в родном Конго, вотчине Бельгии, наиболее меркантильной из меркантильных буржуазных стран Запада.
Результаты Франко-прусской войны 1870–1871 года стали триумфальными для Германии и дипломатической победой Отто фон Бисмарка. Но как удалось ему добиться этого? Мориц Буш – автор этих дневников – безотлучно находился при Бисмарке семь месяцев войны в качестве личного секретаря и врача и ежедневно, методично, скрупулезно фиксировал на бумаге все увиденное и услышанное, подробно описывал сражения – и частные разговоры, высказывания самого Бисмарка и его коллег, друзей и врагов. В дневниках, бесценных благодаря множеству биографических подробностей и мелких политических и бытовых реалий, Бисмарк оживает перед читателем не только как государственный деятель и политик, но и как яркая, интересная личность.