Избранное - [216]

Раде шел четвертый год. Я послушался совета опытных охотников, и ей был найден жених. Одного щенка из помета я оставил себе, и стало у меня два пойнтера — желто-пегие мать и сын, которого назвали, само собой, Рексом, теперь уже третьим.

Мать и сын были на редкость дружны, спали, свернувшись бок о бок, на одном матрасике, а когда Рада, проворно расправившись со своей порцией, бесцеремонно отталкивала Рекса от его миски, чтобы и тут угоститься, он покорно отходил в сторону. Был этот кобель деликатен, не по возрасту серьезен, ласку ценил, но никогда не выпрашивал. По незлобивости и даже кротости характера он в драку не ввязывался, но и не бежал от самого свирепого противника: каменно стоял, напряженный как струна. Налетевший на него соперник чаще всего, обнюхав его и порычав для острастки, отходил в сторону, отказавшись от единоборства. Если нападение все же свершалось, было видно, что Рекс и обороняться-то толком не умеет. Пойнтеры, несомненно, рыцари собачьего племени, но отнюдь не воинственные.

Охота с двумя легавыми заключает в себе особую прелесть. Вид пары кровных пойнтеров, на карьере выписывающих петли челнока, очаровывает охотника. Разгоряченные соревнованиями, они ищут особенно азартно, испытывая, несомненно, и ревность, стремление опередить в поиске. Рекс, кобель рослый и длинноногий, скачет крупно и нечасто. Рада, не уступая ему в резвости, стелется в мелких быстрых прыжках. Они скоро научились искать порознь, так что маршруты их только периодически скрещивались. Они как бы и не замечали друг друга, но стоило одной из них, почуяв дичь, сбавить ход и потянуть по следу, как вторая собака тотчас к ней пристраивалась, и они почти одновременно замирали на стойке.

На охоте в шестидесятые годы оставалось только вспоминать о былом обилии дичи. Трофеи стали много скромнее, соответственно и легашам доставалось порядочно стараться впустую, и оттого, быть может, они не набирались опыта и не достигали виртуозности прежних собак. Не за редкость стало возвращаться «попом» — с пустой сумкой, хотя собаки выкладывались на поиске по-прежнему до полного изнеможения. При встрече с дичью они излишне горячились и нервничали. Должно быть, современным собакам не хватает опыта, вырабатывающего профессионализма: они остаются дилетантами. Порою с блеском проявляют вложенное в них природой, но не обладают тем высоким автоматизмом приемов и навыков, что был присущ прежним многоопытным легавым.

Однако это все — несущественные второстепенности, о каких, конечно же, не думал, пока находился в поездках с Радой и Рексом. Память благодарно хранит впечатления от продолжительных походов с ними по травянистым влажным болотцам и ягодным вырубкам, от стоек и выстрелов… Запомнились и возвращения в сумерках домой с парой, а то и с одним бекасом или дупелем в сумке — таким драгоценным и неотделимым от волшебных минут, пережитых возле собак, застывших в напряженных позах… Или с редкой добычей — красавцем чернышом, застигнутым врасплох на опушке поля и прижатым собаками со стороны леса так, что ему пришлось вылететь прямо на меня…

Жизнь этих двух пойнтеров закончилась трагически, так, что и вспоминать тяжело. Катастрофа произошла в мое отсутствие. Как рассказывали очевидцы, шедший на большой скорости грузовик неожиданно вильнул с дороги и врезался в клумбу, возле которой находились мои выведенные на прогулку собаки, — водитель оказался пьяным. Их даже не успели отвести — они были на сворках. Рекс был убит на месте, ему бампером разбило голову. Рада увернулась, но не пережила потрясения — через два дня она умерла, не выдержало сердце. Она все лежала, положив возле себя ошейник сына. Узнав о беде, я зарекся — не судьба мне водить собак… Но как тоскливо охотнику глядеть на опустевшее ложе своего погибшего пса (а тут сразу двух!), особенно если он немолод и познал, как дорога привязанность четверолапого друга. И я не стал искать замены Раде и Рексу.

Но однажды, в начале 1979 года, мой давний друг, знаток и поклонник пойнтеров Александр Сергеевич Блистанов, привез мне двухмесячного щенка. Разумеется, желто-пегого пойнтера. Посчитал он, что рано мне порывать с традицией и расставаться с охотой. Да что там! Нетрудно было меня уговорить, поманив надеждой снова оказаться в поле и тихим «вперед» позволить нетерпеливому псу броситься в поиск…

Бегут годы… Нынче я собираюсь отметить юбилей — Рексу-четвертому в исходе этого года, 1985-го, исполнится семь лет. Он сделался солидным псом, отлично проявившим себя на охоте: об этом говорит полученный им в прошлом году диплом «Лучшей полевой собаке года». При этом Рекс сохранил чисто щенячью резвость, обожает играть со старой резиновой игрушкой. Вот он подошел к креслу и сует мне ее в руку с тем, чтобы я швырнул, а он шало бросится за ней, сбивая половики, и снова подаст, виляя при этом не одним прутом, но всем задом. Разумеется, я сдаюсь много раньше, чем ему надоест скакать, рыча от восторга…

Мне приходится повторяться: и в этом Рексе проявились самые привлекательные черты характера и свойства пойнтеров — горячих, даже неистовых в поле и неизменно миролюбивых и покойных в домашних условиях. Он, само собой, сделался любимцем детворы во дворе дома, где я живу. И даже те пожилые женщины, что от века предубежденно относятся ко всем собакам, почитая их созданными им в пику, проходят мимо Рекса без заранее подготовленных язвительных замечаний. Детям, бросившимся навстречу с криком: «Рекс! Рекс!» — он терпеливо поддается, — они его теребят, ласкают, требуют: «Дай лапу!» Приключаются и конфузы: он не прозевает деликатно прихватить булочку или конфету, оплошно выставленные в дразнящей близости от его морды. Но похищение свершается так миролюбиво и осторожно, что владельцу лакомства и в голову не приходит расплакаться… У самого Рекса можно безопасно отнять обгладываемую им сахарную косточку — рассвирепеть он не в состоянии. И не было за семь лет его жизни случая, который бы кончился для меня неприятностью («Ваша собака испугала моего ребенка!») и заставил пожалеть о данной Рексу раз и навсегда воле гулять без сворки. Лишь грубость и несправедливость способны ожесточить пойнтера, сделать его агрессивным.