Избранное. Стихи, песни, поэмы - [17]

Если ты собираешься снова покинуть его?

Бесполезно борта эти суриком красить-стараться, –

Всё равно в океане они проржавеют насквозь.

Бесполезно просить эту женщину ждать и дождаться,

Если с нею прожить суждено тебе всё-таки врозь.

Для чего тебе город, который увиден впервые,

Если мимо него в океане проходит твой путь?

Как назад и вперёд ни крутите часы судовые,

Уходящей минуты обратно уже не вернуть.

Все мы смотрим вперёд, – нам назад посмотреть не пора ли,

Где горит за кормой над водою пустынной заря?

Ах, как мы легкомысленно в юности путь свой избрали,

Соблазнившись на ленточки эти и на якоря!

Снова чайка кричит и кружится в багровом тумане.

Снова судно идёт, за собой не оставив следа.

А земля вечерами мелькает на киноэкране, –

Нам уже наяву не увидеть её никогда.

Для чего тебе нужно по свету скитаться без толка? –

Океан одинаков повсюду – вода и вода.

Для чего тебе дом, где кораллы пылятся на полках,

Если в доме безлюдном хозяина нет никогда?

1983, научно-исследовательское судно «Дмитрий Менделеев», Атлантический океан

Родословная

И мы когда-то были рыбы

И населяли тонкий слой

В расселинах горячей глыбы,

Что именуется Землёй.

И нас питала эта влага,

Вскипающая под винтом,

Лишь постепенно, шаг за шагом,

На сушу вышли мы потом.

Об этом помню постоянно

Над крутизной морских глубин.

Милее мне, чем обезьяна,

Сообразительный дельфин.

И я, не знаю, как другие,

Испытываю близ морей

Подобье странной ностальгии

По давней родине моей.

Когда циклон гудит за шторой,

Всмотритесь в утренний туман:

Зовёт назад, в свои просторы,

Наш прародитель Океан.

И, словно часть его здоровья,

Дарованная навсегда,

Стучится в жилах наших кровью

Его солёная вода.

1983

Прощание с каютой

Осенний норд-ост виноградную клонит лозу.

Уходит таможня, довольная сделанным сыском.

Цементное небо клубится над Новороссийском.

Прощаюсь с каютой, земля ожидает внизу.

Прощаюсь с каютой. Домой сувениры везу.

Земная усталость в моём ошвартованном теле.

Окончены сборы. Стенные шкафы опустели.

Получены деньги. Земля ожидает внизу.

Прощаюсь с каютой. Внезапной соринкой в глазу

Царапает веки пустяшная эта утрата.

Уложены вещи. Машина чернеет у трапа.

Прощаюсь с каютой, земля ожидает внизу.

Какие пейзажи мне виделись в этом окне! –

Мосты над Килем, золотые огни Лиссабона,

Гавайские пальмы, Коломбо причальные боны,

Снега Антарктиды в негаснущем жёлтом огне.

Прощаюсь с каютой, где помню я штиль и грозу,

Мужские беседы и шёпот опасливый женский,

Где ждал телеграммы и мучился скорбью вселенской.

Уходят минуты, земля ожидает внизу.

Прощаюсь с каютой. Лежалый сухарик грызу.

Закон о питьё напоследок ещё раз нарушу.

Я вещи собрал, но свою оставляю здесь душу.

Прощаюсь с каютой, земля ожидает внизу.

Прощаюсь с каютой. Скупую стираю слезу.

Не ради валюты, не ради казённого хлеба

Поднялся и я в океана солёное небо.

Полёт завершился, земля ожидает внизу.

1984

Средиземное море

Неподвижность заката над мраморной низкой стеною,

Черепичные кровли и моря пронзительный свет.

Родились мы когда-то от общего пращура Ноя,

Мы едины по крови, друзья мои, Хам и Яфет.

Здесь нас грудью кормили, и песни забытые пели,

И как будто им вторя, вот так же качалось у ног,

В блёстках солнечной пыли, подобие тёплой купели,

Средиземное море, цветных побережий венок.

Воин бронзовый дремлет у края коринфской террасы.

Я к нему подойду, и раскроется передо мной

Курс истории древней, учебник для пятого класса,

В сорок пятом году, в Ленинграде, разбитом войной.

Изуродован в битвах триремы окованный кузов.

Этот мир обречён, он у времени на волоске,

И опять, как в забытых за тысячу лет Сиракузах,

Тень солдата с мечом заслоняет чертёж на песке.

1984

На Маяковской площади в Москве (песня)

На Маяковской площади в Москве

Живёт моя далёкая подруга.

В её окне гнездо свивает вьюга,

Звезда горит в вечерней синеве.

Судьбы моей извилистая нить

Оборвана у этого порога.

Но сколько ни упрашивай я Бога,

Нам наши жизни не соединить.

На Маяковской площади в Москве,

Стремительностью близкая к полёту,

Спешит она утрами на работу,

Морозный снег блестит на рукаве.

Наш странный затянувшийся роман

Подобен многолетней катастрофе.

Другим по вечерам варить ей кофе,

Смотреть с другими в утренний туман.

Но в час, когда подводный аппарат

Качается у бездны на ладони,

Её печаль меня во тьме нагонит

И из пучины выведет назад.

Но в час, когда, в затылок мне дыша,

Беда ложится тяжестью на плечи,

Меня от одиночества излечит

Её непостоянная душа.

На Маяковской площади в Москве,

За тёмною опущенною шторой

Настольной лампы свет горит, который

Мерцает мне, как путеводный свет.

Пусть седина змеится на виске,

Забудем про безрадостные были,

Пока ещё про нас не позабыли

На Маяковской площади в Москве.

1984

Улисс

Скажи, Улисс, о чём поют сирены?

Чем песня их пьянящая манит,

Когда штормит, и струи белой пены

Секут волну, как кварц сечёт гранит?

Когда над мачтой, наклонённой низко,

Несётся тучи сумеречный дым

И снова Понт становится Эвксинский

И негостеприимным, и седым?

В чём этих песен тягостная мука?

Когда гремит норд-ост, начав с низов,

Я слышу их неодолимый зов,

Подобный колебаньям инфразвука.

Не потому ль мы покидаем быт свой,

В желаниях и чувствах не вольны,

И гонит нас слепое любопытство