Избранное - [106]

«Травма головы — это не наша вина. Он получил ее, когда выпрыгнул из окна».

«Это вы так считаете. Может, так оно и есть. Только кто вам поверит? А если Каневари в больнице будет утверждать совсем другое? Ведь вы же не станете отрицать, что били его своими дубинками. И ты в том числе».

«Но ведь он угрожал нам ножом».

«Да неправда. Он лежал на земле».

«Да, но…»

«Тут не может быть никаких «но», — произнес Сильвио. — Когда пятнадцать человек накидываются с дубинками на одного, лежачего, который не может защищаться, тут не может быть никаких «но». Скажи прямо, ты тоже участвовал в этом избиении?»

У меня на душе было мерзко и гадко. Я не мог сказать «нет», а для того, чтобы сказать «да», мне не хватало мужества. По крайней мере в тот момент, когда Сильвио задал мне этот вопрос.

Но я все-таки был вынужден сознаться.

«Все били, — сказал я. — В ту минуту я просто ни о чем больше не думал. Не знаю даже, как это получилось, но я не отдавал себе отчета. Только видел перед собой остальных и делал только то, что делали они».

«Потому что это был итальянец, — повторил Сильвио. — Потому что это был один из тех, кто не из вашего рода-племени».

«Нет, ты ошибаешься. Не поэтому».

«Интересно, а если бы там, на земле, лежал не итальянец, а Штрассер, разве ты поступил бы точно так же?»

Я не произнес ни слова в ответ. Я был вынужден признаться самому себе, что Сильвио прав. У меня просто не поднялась бы рука на Штрассера. И на кого-нибудь еще. После некоторого раздумья я проговорил:

«Когда кого-то знаешь, такого себе не позволишь».

«А если не знаешь, то запросто. Так получается? Кстати, так могут рассуждать и летчики, сбрасывая свои бомбы: в кого они там попадут, я не знаю и знать не желаю. Те, что внизу, меня совсем не интересуют. Так и Каневари для вас чужой. Вот и весь разговор. Он ведь даже говорит на другом языке. И вообще в ваших глазах — он кусок дерма. Или человек с другим цветом кожи, как, к примеру, негр. Или по сравнению с вами он чересчур худощав. Или еще по какой-нибудь причине он не соответствует вашим традиционным представлениям. Впрочем, ты тоже не относишься к их категории, просто ты себе внушаешь. Но по сути ты не из их круга. Они общаются с тобой, потому что ты им нужен, чтобы воспользоваться твоими знаниями по некоторым предметам и спрашивать тебя иногда: «Ну как, сходится ответ?» или: «А как бы ты это перевел?» Но все равно ты для них чужой. Поэтому ты вполне мог бы лежать там, на земле, вместо итальянца. И они учинили бы над тобой то же самое. Да и со мной обошлись бы точно так же, они ведь были близки к этому».

Мы спустились с носилками в руках. Остальных встретили на том же месте, откуда ушли. В один из спальных мешков втиснули Каневари, положили его на носилки и стали спускаться с горы.

Ноша была не из легких. Каждые сто метров нам приходилось ставить носилки на землю, чтобы чуточку передохнуть и вытереть пот со лба. Каневари даже не открывал глаз, нисколько не интересуясь тем, что мы делали.

В одном месте спуск был особенно крутой. Преодолеть его, да еще с носилками, на которых лежал итальянец, было непросто. Тогда мы сказали Каневари, чтобы он сошел с носилок и небольшой отрезок пути с нашей помощью преодолел пешком. Нам казалось, что на это у него вполне хватит сил. Обратившись к итальянцу по имени, мы попытались расшевелить его. Потом кто-то громко прикрикнул: «А ну вставай!» В ответ Каневари даже не пошевельнулся. Он что-то пробормотал с закрытыми глазами, и даже Сильвио не сумел ничего разобрать. Поскольку нам никак не удавалось поднять носилки с итальянцем на такой крутизне, пришлось идти в обход по лугу, из-за чего было потеряно более четверти часа.

Часа через четыре, я думаю, наконец-то мы увидели джип. Заметив нас, водитель вышел нам навстречу и сказал, обращаясь ко мне: «Ну-ка, давай сюда!», и занял мое место.

Я очень обрадовался, потому что буквально валился с ног от усталости. Мы поставили носилки с Каневари в джип и сами сели рядом.

«Куда ехать?» — спросил водитель.

«Сначала давай в полицейский участок, в Зас-Альмагель», — сказал Штрассер.

Когда мы отъехали, итальянец открыл глаза и спросил: «Где?»

«В Зас-Альмагель», — ответил Штрассер.

«Bene», — проговорил Каневари и привстал на носилках.

Я подумал: у тебя наверняка пройдет всякое желание произносить это слово, как только ты разберешься в том, что мы едем в полицию.

«Где же вы его подобрали?» — поинтересовался водитель.

«В теллибоденской хижине. Он как раз собирался перейти границу».

«Да. Иногда они себе это позволяют. Получат зарплату, а потом пешком переходят на итальянскую сторону. Мне сразу показалось, что я его где-то видел. Он наверняка у нас работает».

«Да, нам известно», — подтвердил Штрассер.

Мне так хотелось, чтобы Штрассер не рассказывал о том, что Каневари совершил кражу, и учитель действительно не обмолвился об этом ни словом. Он закурил сигарету и протянул пачку водителю, но тот из-за плохой дороги был вынужден держаться за баранку обеими руками и поэтому старался не отвлекаться.

«Закурите для меня сигаретку, — попросил он, — и суньте мне ее в рот».

Штрассеру понравилось, что водитель взял сигарету, которую он ему прикурил. Штрассер повернулся в нашу сторону и заметил: