Избранное - [143]

Он поднялся на звонницу и посмотрел вниз. Беспамятная очистила все початки и разбросала их вокруг себя. В этот миг она засучивала рукава, но верещанье козы заставило ее повернуться к хлеву, и после краткого размышления она зашагала в ту сторону. Монах обернулся и хотел было взяться за веревку, но тут с удивлением обнаружил, что в углу звонницы прислонены к стене железные вилы. Он не сразу сообразил, откуда здесь эти железные вилы, но потом вспомнил, что сам оставил их накануне, а вилы понадобились ему, чтобы сшибить с черепицы осиные гнезда. Звонницу облюбовал осиный рой, осы слепили под черепицей серые круглые лепехи, крепко державшиеся на одной ножке. Монах вилами сбил их и выбросил в окно звонницы. Осы прилетели, поискали свои гнезда, сердито пожужжали и улетели.

«Надо будет снести вилы вниз», — подумал монах и увидел, что беспамятная выводит козу из хлева. Дальше он увидел зеленый дол Усое, кое-где укутанный мягкой листвой, в дальнем его конце темнела открытая собачья могила, и слух его уловил доносящийся оттуда вой. Он ударил в колокол, чтобы заглушить этот вой, но продолжал, не выпуская веревки, вглядываться в собачью могилу. Из-за собачьей могилы появились два человека, они несли на жерди что-то косматое, серое, в белую полоску.

Позади них и выше, на склоне оврага, монах заметил и незнакомца в кителе, красных башмаках и белесых галифе. Красных башмаков он не видел, но догадывался, что у белесого силуэта должны быть красные башмаки.

Два человека с косматым животным в белую полоску остановились, сели по обе стороны животного, и над их головами поднялся синий дымок. «Курят!» — подумал монах о людях с косматым животным в белую полоску. Он продолжал бить в колокол, но с большими интервалами. «Крепко курят! — сказал он себе, глядя на то, какой густой дым стелется над головами двух мужчин. — Как трубы дымят!»

Два человека, сидевшие недалеко от собачьей могилы, действительно курили. Ветра не было, и дым лениво стлался над их головами. Это были Йона, прозванный Мокрым Валахом, и Тодор Аныма, а несли они убитого барсука. Йона и его родственник, ходивший в темно-розовом шарфе, давно уже подстерегали барсука около кукурузных посадок. В заброшенных горных районах для личного пользования выделялись полоски земли, в этих полудиких местах сажали кукурузу, и барсуки, жившие в Усое и в Моисеевом заказнике, находили себе там пропитание. Родственник Йоны сломал руку и отправился в город лечиться, поэтому Йона вместо него позвал на барсука Тодора Аныму, и тот охотно согласился. Бить барсуков было одним из увлечений Тодора Анымы.

Обследовав все барсучьи тропки и те места, где барсуки поломали кукурузы больше всего, охотники решили на другой день быть на месте с восходом солнца, чтобы застать барсуков в кукурузе врасплох.

6

Когда на другой день Йона и Тодор Аныма чуть свет вышли из деревни, они обратили внимание на то, что монах в монастыре необычайно рано звонит к заутрене. Звон был медленный и задумчивый, он никого не звал и не выказывал тревоги. Вдруг Тодор Аныма остановился, и Йона заметил, что лицо его стало напряженным и острым, словно битое стекло. Он смотрел на монастырскую звонницу. Посмотрел на звонницу и Йона и очень удивился, когда вместо монаха увидел в проеме беспамятную монахиню из Разбойны. Она приветственно махала им рукой — звала их. Тодор Аныма тоже заметил беспамятную. Лицо его обмякло и постепенно стало заволакиваться, глаза потухли.

«Что-то случилось!» — сказал он и свернул по тропинке к монастырю. Йона пошел за ним, тайком оборачиваясь, чтобы убедиться, что за ними никто не идет. Кто может идти за ними, он не взялся бы объяснить.

В маленькой обители, кроме беспамятной и ее увечной сестры, сидевшей на веранде, они застали еще и Шушуева. Шушуев был из близких монаху людей, он не только позаботился в том, чтоб его кулский разбойник покрыл монастырскую козу, он, кроме того, регулярно покупал монаху билеты Государственной болгарской лотереи и оказывал ему другие мелкие услуги. Шушуев стоял недалеко от веранды, сняв шайку, на веранде сидела увечная монахиня, а беспамятная, уже успевшая спуститься со звонницы, привязывала козу. Что еще привлекло их внимание? Их внимание привлекло то, что козье вымя набухло молоком и что коза верещит сатанинским голосом; кроме того, они заметили, что Шушуев очень печален и что увечная монахиня, закрыв глаза, вслух читает молитву. Особенно же они удивились, когда увидели перед церковкой разорванную ерусалимку Анымовых, валявшуюся на земле, точно ненужная тряпка, а рядом валялся убитый альбинос. На его белых иголках запеклась кровь, такая светлая, что воздух над ней приобретал розовый оттенок. Тодор Аныма поднял ерусалимку и увидел, что раввин, надевающий кожаный чулок, проткнут насквозь и младенец тоже проткнут насквозь.

«Что здесь случилось?» — спросил Тодор Аныма, и Йона увидел, что лицо его снова стало словно битое стекло.

Монаха во дворе не было видно. Окно его кельи было прикрыто со стороны веранды и подперто железными вилами. Услышав человеческую речь, увечная открыла глаза и перестала молиться, а Шушуев подошел к ним и сказал, что монаха нынче утром нашли мертвым в его келье и что неизвестно, умер он естественной смертью или насильственной, потому что вид у него такой, будто он с кем-то боролся. Они поднялись на веранду, Тодор Аныма открыл дверь, и глазам их предстало ужасное зрелище.