Избранное - [57]

— Нет, нет, — поспешил отказаться Андраш. — В это время мы не пьем чай.

Когда молодой граф попадал в дом к таким скромным людям, как священник, учитель или агроном, он всегда отказывался от угощенья. Привыкший к изысканным кушаньям и напиткам, он ни за что на свете не притронулся бы к чаю или кофе, который ему подали бы в бедном доме. Однажды по неведению он согласился выпить кофе, но в рот его взять не смог. «Спасибо, невкусно», — с грубой откровенностью сказал он, чтобы положить конец уговорам. Такой случай с ним больше не повторялся. Но домашняя абрикосовая водка, которую он как-то отведал у пастора, пришлась ему по вкусу. И теперь он попросил ее:

— Чаю не стоит, но той крепкой абрикосовой настойки я бы, пожалуй, выпил.

Пастор принес из дома полную бутылку и две маленькие рюмки. Налил гостям.

— А вы, ваше преподобие? — спросил Надьреви, прежде чем взять рюмку.

— Я не пью алкогольных напитков. Хватает пьяниц среди моих прихожан, пусть хоть я буду служить им примером. Я не пью и не курю; и против неумеренного курения выступаю обычно в проповедях. — И он посмотрел в глаза учителю, словно спрашивая: «Довольны ли вы мной, есть ли у вас какие-нибудь возражения?»

Надьреви почувствовал симпатию к пастору. Когда он вместе с Андрашем свернул на дорожку, ведущую к дому священника, то представил себе, что увидит этакого весельчака, сквернослова, опростившегося, грубого священника, который обманывает свою паству, проповедует воду и пьет вино. Первые шутливые слова Кеменеша укрепили его в этой мысли, хотя стоявший перед ним человек, весь его облик, лицо, умный открытый взгляд говорили о другом. Пастор заинтересовал учителя, который, желая испытать его, сказал:

— Я слышал, что вы подаете хороший пример своим прихожанам. Признаю, что пьянство — порок и чрезмерное курение вредит здоровью; не только протестантам, но и всем людям много вреда приносят алкоголь и никотин. Почему вы печетесь только о своих прихожанах? Значит, черт с ними, с прочими: католиками, евангелистами и иудеями, — им не повредит?

Внимательно выслушав его, пастор кивнул, словно одобряя вопрос, и ответил:

— Вредит всем хорошим людям, независимо от их вероисповедания. Но я хочу в первую очередь служить примером для своих прихожан, ибо их взгляды обращены ко мне. Другим до меня нет дела. Только вызывая к себе недовольство, привлекал бы я их внимание. Поэтому я вынужден сказать, что об иноверцах должен заботиться их священник.

— Да, — согласился Надьреви, не зная, к чему придраться в словах пастора.

«Ничего, я еще проэкзаменую его», — подумал он. Тут из дома вышла пасторша, догадавшись, как видно, что пришли гости и кто один из них. С заблестевшими от радости глазами протянула она руку молодому графу и сказала:

— Добрый день.

— Добрый день, — поднявшись с места и вежливо улыбаясь, поздоровался с ней Андраш.

Надьреви и Кеменеш тоже встали. Пасторша подала руку и учителю, которого ей представил муж, но настолько была занята Андрашем, что другого гостя даже взглядом не удостоила.

— Целую ручку, — проговорил Надьреви.

И отметил про себя, что Андраш сказал ей всего лишь «Добрый день». Он понял, что аристократу не пристало столь учтиво приветствовать деревенскую пасторшу. Но, очевидно, молодой граф нисколько ее не обидел.

— Садитесь, — предложила им хозяйка. — Не стойте навытяжку, как солдаты.

Мужчины сели на прежние места, пасторша продолжала стоять. Словно хотела еще немного покрасоваться. Она была хорошенькая, очень стройная, совсем молодая, так и цвела свежестью. По тому, как Андраш смотрел на нее, видно было, что она ему нравится. Поэтому, наверно, и привел он учителя в дом священника.

— Я не угощаю вас чаем, знаю, что вы откажетесь, — обратилась пасторша к молодому графу.

— От чая — да.

— Только ли от чая?

Андраш засмеялся. Пастор слегка смутился, сочтя поведение жены развязным. Он уже повернул голову, чтобы бросить на нее взгляд, но передумал.

— Когда вы были последний раз в Пеште? — спросила пасторша.

— Больше месяца назад, — ответил Андраш.

— Что нового там? Как после пештской жизни терпите вы этот сонный Берлогвар?

— Легко. Живу как затворник.

— И долго собираетесь так жить? — Андраш засмеялся, ничего не ответил. — А что говорят об этом столичные красотки?

— Столичные красотки? Это их, должно быть, не интересует.

— Ну, ну! Не верю. А маленькая балеринка из оперы? Я о ней знаю. — Она подсела к Андрашу. — Скажите, как вы здесь убиваете время? У меня вот дела: я веду хозяйство, слежу за садом, иногда Яношу помогаю, переписываю кое-что, а теперь еще учусь на машинке печатать, даже огород полю и все-таки умираю от скуки.

— Скучает тот, кто этого заслуживает, — вмешался в разговор пастор. — Разумные и здоровые люди никогда не скучают.

Надьреви смущенно молчал, чувствуя себя здесь лишним. Пасторша, посидев немного, встала вдруг с места.

— Пойдемте в сад, — пригласила она Андраша, — я покажу вам своих детей.

— Позови их сюда, — предложил пастор.

Но молодой граф уже приготовился идти.

— Знаешь, какие они непослушные. Разве их дозовешься, ведь Янчи сидит сейчас на верхушке сливового дерева.

— Пойдемте посмотрим на Янчи и Юлишку, — выручил пасторшу Андраш, и они вышли в сад.