Избранное - [48]

— Я в этом ничего не смыслю, — сказал Надьреви. — Слыхал я о мелком землевладении, карликовом хозяйстве, латифундии. Один метод целесообразней для производства зерновых, другой — для выращивания садовых культур и разведения домашней птицы. Ничего я в этом не смыслю.

— А это важные вопросы. По крайней мере, такие же важные, как то, что писал этот Папини, Папагена или как там его.

— Папиниан[26].

В усадьбу они вернулись задолго до ужина. Вылезли из коляски; Янош уже ждал их, чтобы принять от молодого графа лошадей.

— Теперь нам надо помыться, а то пуд пыли на себе привезли, — сказал Андраш явно в назидание учителю.

Надьреви пошел к себе в комнату. Пыль действительно густым слоем покрывала его лицо и одежду. Он разделся, то есть снял пиджак, жилет, сорочку, и вымылся. Потом долго чистил щеткой костюм. Он еще не успел привести себя в порядок, когда к нему заглянул Андраш. В другом туалете, но такой же нарядный, как прежде. Остановившись в дверях, он внимательно оглядел учителя.

— Чем вы занимались в Пеште? Борьбой или еще чем-нибудь? — Он не сводил глаз с мышц Надьреви.

Держа в левой руке пиджак, учитель правой чистил его. При каждом движении играли мускулы у него на правой руке, груди и спине.

— Всем понемногу. Занимался гимнастикой, борьбой, упражнениями с гантелями.

Подойдя к Надьреви, молодой граф ощупал его бицепсы и дельтовидные мышцы.

— Сожмите кулак!.. Вот это да! Очень крепкие мускулы. Мы с вами будем иногда бороться.

— С удовольствием.

Андраш готов был уже начать. Надьреви бросил на диван пиджак, который держал в руке, и между молодыми людьми завязалась шутливая борьба до первого захвата.

— Подождите, — сказал Андраш. — Я тоже сниму пиджак, а то он помнется.

Они продолжали борьбу. Через несколько минут учителю удалось первому сделать захват. Держа Андраша за талию и крепко прижимая к себе, он оторвал его от пола. Молодой граф засмеялся, словно от щекотки, и закричал:

— Довольно! Отпустите меня!.. — Надьреви его отпустил. — Я не хочу продолжать в этом костюме. Того гляди, разорвется или запачкается.

С улыбкой, как истинные спортсмены, пожали они друг другу руки.

— Что нам теперь делать? — посмотрел на часы Андраш. — Скоро будет ужин. Пойдемте, я покажу вам кое-что.

Надьреви оделся. Андраш тоже надел пиджак, и они вышли в коридор. Молодой граф впереди, учитель за ним, Такая последовательность была закономерной, но раздражала Надьреви.

Тут открылась дверь одной из комнат. Оттуда вышел молодой человек в спортивном костюме, брюнет с густыми волосами и моноклем в глазу.

— Здг’аствуй, Банди! Здг’аствуй! — воскликнул он высоким пронзительным голосом.

— Здравствуй, — радостно приветствовал его Андраш. — Ты уже здесь?

— Только что пг’иехал. Буквально сию секунду.

Два молодых человека обнялись.

— Мы тебя ждали завтра.

— А я пг’иехал днем ганыпе. Погостил в К., и хватит с меня. Ты же знаешь дядю Тасило. Пг’изнаюсь, стг’ашно скучал там. И подумал, у вас здесь лучше.

— Господин Надьреви, граф Правонски, — представил их Андраш друг другу.

Надьреви слегка поклонился, граф Правонски, не глядя на него, протянул ему руку.

— Скажи-ка, Банди, кто-нибудь еще к вам пг’иехал?

— Нет. Ты первый гость.

Учителю показалось, что не ему представил Андраш графа Правонски, а наоборот. Ну, это еще куда ни шло. Но не глядя подать руку! А вот сейчас он спрашивает Андраша: «Куда ты направляешься?» Словно его, Надьреви, и не существует. Словно Андраш один. Китайские усы. Монокль. Картавость. Спортивный костюм в обтяжку и тощие ноги, торчащие из бриджей. Боже, ну и вид! Надьреви отошел в сторону.

— Идем с нами, — пригласил Андраш графа Правонски.

— Ског’о же будет ужин, — сказал тот, невольно бросив взгляд на учителя.

— Да.

— Тогда, пожалуй, я пойду пег’еоденусь.

— Для этого тебе еще хватит времени.

— Нет, я не хочу опаздывать. Зачем заставлять себя ждать? Au vevoir[27]. — И он поспешил в свою комнату, от двери которой они отошли, разговаривая.

Андраш и Надьреви пересекли двор. Миновали вход в господский дом. Учитель вспомнил вчерашний случай со стариком. Его снедало любопытство, — будь что будет, он спросит об этом молодого графа.

— Мне хотелось бы знать, просто так… Скажите, кто тот старик, которого граф Берлогвари так строго отчитал вчера вечером?

— Какой старик? Я ничего не знаю.

— Вы не слышали? Старый оборванец сидел в маленькой комнатке, выходящей в коридор, граф Берлогвари вошел туда и…

— А-а! Ночной сторож. Старый дурак. Нечего ему в доме болтаться. — И Андраш слегка смутился.

Надьреви понял, что сделал глупость, пустившись в расспросы. Учитель угрюмо молчал. Сердился на себя самого. Впрочем, этот вопрос мог явиться поводом для более тесного сближения, которое отклонил молодой граф.

Они подошли к боковому флигелю. Через низенькую дверь попали в прихожую, затем на кухню. Эта кухня совсем не похожа была на кухоньки, которые видел Надьреви в бедных квартирах. Настоящий зал. Большие окна выходят в парк. Помещение светлое, с белыми стенами и белой непонятного назначения мебелью: шкафами, сундучками, столами. На огромной квадратной плите варились, жарились кушанья. Много разных блюд, и для прислуги здесь готовили ужин. Козлобородый повар, которого Надьреви видел раньше в огороде, стоял у плиты. Три его помощницы возились на кухне.