Избранное - [37]
Пламя лампы поколебалось, видно, случайно, по ничтожной прихоти огромного мира.
Надьреви сидел уже в кресле и наслаждался покоем. Теперь почувствовал он то, что не замечал весь день: ботинок жал ему ногу. Ощущение боли подействовало почти успокоительно, так как ему захотелось наконец раздеться и лечь в кровать.
Но еще рано! Слишком рано. Если можно было бы уйти. Сбежать из усадьбы. «Убирайся отсюда, собака!» Сесть в поезд и укатить в Пешт… Но надо сидеть в Берлогваре. Необходимо лечь в постель, заснуть, завтра вовремя встать. Завтра начнутся занятия. Будет первый урок, за ним последует второй, третий, и так изо дня в день. Может быть, удастся уснуть. Напротив кровати окно, в парке светит луна, сверкают звезды, доносится чей-то странный голос, как будто насвистывает иволга. Ночью? Не может быть. Чей же это приятный, красивый голос?
На другой день Надьреви встал в восемь утра. Ференц принес ему в комнату большой таз с теплой водой для мытья ног. Учителю захотелось искупаться в нем целиком. Потом он побрился, позавтракал; ему подали то же, что накануне: кофе, масло, рогалик и фрукты. Он уже привык к такому завтраку. Еще за едой раскрыл учебник римского права. Институты римского права. Введение в историю права с использованием источников. Автор Тамаш Вечеи, 1898 год издания. Цена пять форинтов. Хотя и с налетом доктринерства, но труд добросовестный. Цена и дата выпуска стоят прямо на обложке. Надьреви пробежал несколько первых страниц. Потом прочел главу под названием «Предварительные сведения». Вскоре освежил в памяти все необходимое для первого урока. Он, правда, сомневался, удастся ли ему провести и первый урок.
Во избежание недоразумения Ференц напомнил учителю, что ему следует пройти в комнату графа Андраша, там состоятся занятия. В барском доме, на втором этаже. До десяти часов оставалось еще много времени, и Надьреви пошел пройтись. Разумеется, в парк. На лужайке, в густом кустарнике, он обнаружил скамью. Сел на нее. Но вскоре вскочил с места и принялся снова ходить, кружить по парку. Он чувствовал себя свежим, отдохнувшим, полным сил. Дошел до теплицы, за которой зеленел огород. Рыжеватый мужчина с козлиной бородкой давал указания двум девушкам, которые собирали в корзины овощи. Рыжий добродушно подгонял их, даже хлопал по заду, а они смеялись. Он говорил с иностранным акцентом, и над этим, наверно, потешались девушки.
— Дофольно, несите, фы мне надоель.
Учитель то и дело посматривал на часы и около десяти направился к дому. Ференц проводил его в комнату Андраша. Надьреви прихватил с собой учебник. Оглядевшись, сел и стал ждать. Лакей ушел, потом снова появился и доложил, что их сиятельство еще в постели, сейчас изволят завтракать и просят господина учителя подождать. Надьреви возмутился. Зачем отлынивать от занятий, прибегать к уверткам, это уж наглость. Сгоряча решил он отчитать Андраша за опоздание. Ведь если молча сносить все, то их отношения окончательно испортятся, бог знает какой номер еще выкинет с ним молодой граф. Но ему ничего не оставалось, как ждать. Он встал с места, осмотрел комнату. По-видимому, это кабинет, необычайно скромно меблированный. Посередине стоит огромный письменный стол, на нем бювар, чернильница, перья, карандаши, несколько безделушек, две-три фотографии в рамках, разные мелочи; на полу корзина для мусора. По обе стороны стола довольно неудобные плетеные стулья и такой же диван. Нет ни книжных шкафов, ни книг, за исключением тоненькой книжечки в черном переплете, скорей даже тетради, лежащей на письменном столе. Корзина для мусора пуста. А ведь эта комната, действительно, не что иное, как кабинет. По крайней мере, так обставлена. Для чего же, для каких занятий она предназначена? На стене висят два изящных рисунка со сценами из рыцарской жизни. Бронзовая статуэтка с деревянной подставкой изображает охотничью собаку. Даже газет нигде не видно. Среди прочих мелочей на письменном столе перочинный нож, ластик, наконечник для карандаша, пресс-папье, ручка с пером, маленькая плетка и два стилета в ножнах, один поменьше, другой побольше. «Хорошо еще, что нет меча, щита и копья, — подумал Надьреви, — и подковы, которую хранят на счастье».
Он взял книжечку в черном переплете. Открыл ее. Это была семейная хроника графов Берлогвари. Написана капелланом Ксавером Ковачем. Посвящена его сиятельству Йожефу Берлогвари, графу Дунакелезскому и Берлогварскому, с благодарностью и нижайшим почтением. Надьреви прочел первые строчки: «Истоки славного рода графа Берлогвари следует искать в далеком прошлом, относящемся еще ко временам князя Арпада». Какие подвиги и заслуги графов Берлогвари перед нацией увековечены в этой книжечке? «С нижайшим почтением». Учитель отложил ее подальше в сторону. Но потом подумал, рано делать выводы, кто ищет, тот найдет. Может быть, и не следует насмехаться над графами Берлогвари. Что сам он успел сделать для блага нации?.. Он подошел к открытому окну. Оттуда открывался иной, чем из флигеля, вид на парк, поскольку комната находилась на втором этаже и окна ее были высоко над землей. В просветах между деревьями и над кустами просматривалась даль; горизонт терялся в дымке тумана, где-то слышался гул молотилки, хорошо знакомый учителю звук, тревожный и отрывистый, который то замирал, то вновь оживал.
«Ашантийская куколка» — второй роман камерунского писателя. Написанный легко и непринужденно, в свойственной Бебею слегка иронической тональности, этот роман лишь внешне представляет собой незатейливую любовную историю Эдны, внучки рыночной торговки, и молодого чиновника Спио. Писателю удалось показать становление новой африканской женщины, ее роль в общественной жизни.
Настоящая книга целиком посвящена будням современной венгерской Народной армии. В романе «Особенный год» автор рассказывает о событиях одного года из жизни стрелковой роты, повествует о том, как формируются характеры солдат, как складывается коллектив. Повседневный ратный труд небольшого, но сплоченного воинского коллектива предстает перед читателем нелегким, но важным и полезным. И. Уйвари, сам опытный офицер-воспитатель, со знанием дела пишет о жизни и службе венгерских воинов, показывает суровую романтику армейских будней. Книга рассчитана на широкий круг читателей.
Боги катаются на лыжах, пришельцы работают в бизнес-центрах, а люди ищут потерянный рай — в офисах, похожих на пещеры с сокровищами, в космосе или просто в своих снах. В мире рассказов Саши Щипина правду сложно отделить от вымысла, но сказочные декорации часто скрывают за собой печальную реальность. Герои Щипина продолжают верить в чудо — пусть даже в собственных глазах они выглядят полными идиотами.
Роман «Деревянные волки» — произведение, которое сработано на стыке реализма и мистики. Но все же, оно настолько заземлено тонкостями реальных событий, что без особого труда можно поверить в существование невидимого волка, от имени которого происходит повествование, который «охраняет» главного героя, передвигаясь за ним во времени и пространстве. Этот особый взгляд с неопределенной точки придает обыденным события (рождение, любовь, смерть) необъяснимый колорит — и уже не удивляют рассказы о том, что после смерти мы некоторое время можем видеть себя со стороны и очень многое понимать совсем по-другому.
Есть такая избитая уже фраза «блюз простого человека», но тем не менее, придётся ее повторить. Книга 40 000 – это и есть тот самый блюз. Без претензии на духовные раскопки или поколенческую трагедию. Но именно этим книга и интересна – нахождением важного и в простых вещах, в повседневности, которая оказывается отнюдь не всепожирающей бытовухой, а жизнью, в которой есть место для радости.
«Голубь с зеленым горошком» — это роман, сочетающий в себе разнообразие жанров. Любовь и приключения, история и искусство, Париж и великолепная Мадейра. Одна случайно забытая в женевском аэропорту книга, которая объединит две совершенно разные жизни……Май 2010 года. Раннее утро. Музей современного искусства, Париж. Заспанная охрана в недоумении смотрит на стену, на которой покоятся пять пустых рам. В этот момент по бульвару Сен-Жермен спокойно идет человек с картиной Пабло Пикассо под курткой. У него свой четкий план, но судьба внесет свои коррективы.
Книга состоит из романа «Карпатская рапсодия» (1937–1939) и коротких рассказов, написанных после второй мировой войны. В «Карпатской рапсодии» повествуется о жизни бедняков Закарпатья в начале XX века и о росте их классового самосознания. Тема рассказов — воспоминания об освобождении Венгрии Советской Армией, о встречах с выдающимися советскими и венгерскими писателями и политическими деятелями.
Семейный роман-хроника рассказывает о судьбе нескольких поколений рода Яблонцаи, к которому принадлежит писательница, и, в частности, о судьбе ее матери, Ленке Яблонцаи.Книгу отличает многоплановость проблем, психологическая и социальная глубина образов, документальность в изображении действующих лиц и событий, искусно сочетающаяся с художественным обобщением.
Очень характерен для творчества М. Сабо роман «Пилат». С глубоким знанием человеческой души прослеживает она путь самовоспитания своей молодой героини, создает образ женщины умной, многогранной, общественно значимой и полезной, но — в сфере личных отношений (с мужем, матерью, даже обожаемым отцом) оказавшейся несостоятельной. Писатель (воспользуемся словами Лермонтова) «указывает» на болезнь. Чтобы на нее обратили внимание. Чтобы стала она излечима.
В том «Избранного» известного венгерского писателя Петера Вереша (1897—1970) вошли произведения последнего, самого зрелого этапа его творчества — уже известная советским читателям повесть «Дурная жена» (1954), посвященная моральным проблемам, — столкновению здоровых, трудовых жизненных начал с легковесными эгоистически-мещанскими склонностями, и рассказы, тема которых — жизнь венгерского крестьянства от начала века до 50-х годов.