Избранное - [34]

— Тамаш говорит, что не рассчитывает выиграть судебный процесс, — обратился к жене граф Берлогвари.

— Раньше он думал иначе. Очень надеялся.

— Вчера получил он письмо от своего адвоката.

— И адвокат так откровенно уведомил его?

— Тамаш им недоволен. Как видно, не доверяет ему.

— Весьма неприятная ситуация.

— Не знаю, основательны ли его опасения, но с адвокатами вечно одна беда. Адвокат должен быть абсолютно надежным, порядочным человеком, — сказал граф Берлогвари, невольно посмотрев на учителя.

Во время этой беседы Надьреви понял, что в Берлогваре часто будет заходить при нем разговор о посторонних, не касающихся его делах. И тогда, конечно, он будет чувствовать себя здесь лишним, очутившимся между небом и землей. В таких случаях помогает курение: и сам время убьешь, и другим не будешь в тягость. При последнем высказывании графа Берлогвари об адвокатах у Надьреви замерло сердце. К тому же на него был брошен как бы выжидающий взгляд. Значит, граф Берлогвари требует от адвоката абсолютной надежности и порядочности. Тут впервые в полной сомнений душе учителя пробудилась надежда.

Не то из коридора, не то из прихожей донесся звук гонга. Тотчас распахнулась дверь в столовую, и появился лакей.

— Кушать подано, — доложил он.

Граф и графиня встали, Надьреви тоже. Подойдя к матери, Андраш повел ее под руку, за ним пошел учитель, которого пропустил вперед граф Берлогвари.

Стол был накрыт так же роскошно, как в полдень. Графиня заняла свое место, старый граф указал Надьреви на стул, стоявший справа от хозяйки дома. Слева от нее сел он сам, напротив Андраш. Прекрасно! Такой распорядок понравился Надьреви. Его, как гостя, посадили на самое почетное место, возле хозяйки. Не то что в доме Мадьяри, где во время обеда даже в узком семейном кругу он сидел на седьмом или восьмом месте, а за ним лишь его ученик и гувернантка. Кажется, прав Пакулар: здесь к гостям относятся с уважением.

Ужин начался с мучного блюда — несладких оладий, поджаренных на сале. И сразу был преподан урок, как надо их есть. Графиня — ей первой поднесли блюдо, — отвела его рукой, отказавшись от оладий. Следующий был Надьреви. Он взял одну оладушку, но не знал, можно ли резать ее ножом. Лакей перешел с блюдом к графу, и надо было подождать, пока граф положит себе на тарелку. Поэтому Надьреви налил воды в стакан, верней, лишь хотел налить, и, как только потянулся к графину, у него за спиной появился лакей и, взяв графин, налил ему. Надьреви пил довольно долго. Тем временем выяснилось то, что должно было выясниться. Оладьи едят вилкой с ножом. Но напрасно учитель думал, что никто не разгадал его маневров. Все, даже лакей, прекрасно видели, что происходит и почему происходит то, что происходит. Но обошлось без неприятностей, хозяева остались довольны его поведением.

— Что нового в Пеште? — обратилась графиня к Надьреви. — Давно уже не ездили мы туда. Там теперь мертвый сезон, не так ли?

Учитель не знал, что ответить. Самое простое было согласиться.

— Да, — пробормотал он.

— Насколько я понимаю, нет ни театральных спектаклей, ни заседаний в парламенте.

— Я не хожу по театрам, — сказал Надьреви.

— Под конец сезона какую-то новую пьесу давали в Национальном театре. Я не видела. Это… Андраш, как же она называется?

— «Византия».

— Да. «Византия» Ференца Херцега[22]. Ты смотрел?

— Нет. Я редко бываю в театре.

Учителю бросилось в глаза, что два прислуживающих за столом бессловесных лакея с деревянными лицами движутся, как автоматы. Оба они обратились в зрение и слух; словно читают мысли господ и тут же исполняют их желания. Ходят бесшумно, должно быть, на цыпочках, от буфета к столу. Конечно, на цыпочках, — это видно по их движениям, да и каблуки не стучат. И действуют в полной согласованности, хотя не разговаривают друг с другом, вообще молчат и лишь переглядываются. Весь ужин похож на прекрасно разученную и разыгранную пантомиму, если не считать слов, которыми изредка обмениваются господа.

На второе было жаркое с разнообразными гарнирами. Бритый лакей обносил жарким, а за ним шел усатый с гарнирами. С усатым приключилась беда. Он совершил большую оплошность: блюдом задел по плечу графиню. Лакей покраснел от смущения, графиня не шелохнулась, только бросила взгляд на мужа, который, ничего не заметив, смотрел в свою тарелку.

Напоследок, после пирожных со сбитыми сливками, подали фрукты. Кончив ужинать, все остались сидеть за столом, потому что усатый лакей положил перед прибором графа Берлогвари маленькую книжечку, верней, тетрадь в твердом переплете. В нее повар вписывал по-французски предлагаемое на завтра меню. Взяв тетрадь, граф Берлогвари прочел себе под нос названия блюд. Что-то вычеркнул, вписал и отдал тетрадь усатому лакею. Тогда встала хозяйка дома, следом за ней поднялись остальные и, пожелав друг другу здоровья, пошли опять в курительную.

Сидение в курительной не тяготило Надьреви, поскольку, произнеся несколько слов, он мог молча наблюдать за присутствующими и слушать беседу. Он узнал, что граф Берлогвари послезавтра, по-видимому, уедет куда-то с визитом на несколько дней. И послезавтра же в Берлогвар приедут гости. Отец графа Берлогвари будет обедать в своей комнате и не станет выходить к гостям в курительную. Надьреви не сразу понял, но потом по нескольким фразам догадался, по какой причине уединяется старый граф. Он очень преклонного возраста, ему далеко за восемьдесят, и он даже засыпает в обществе. Но старик неугомонный, любит разъезжать, то и дело навещает своих сыновей.