Избранное - [22]

Коммивояжер насмешливо улыбнулся.

— Куда вы едете, разрешите полюбопытствовать?

— В Берлогвар.

— В Берлогвар? Знаю эти места. Ничем не отличаются от прочих. Не в гости ли?

— Нет. У меня там кое-какие дела…

— Прошу прощения, если мой вопрос оказался нескромным…

— Вовсе нет, просто ничего интересного меня там не ждет.

— Я и спросил-то лишь потому, что Берлогвар и его окрестности знаю как свои пять пальцев.

— Верю вам. Но я еду не в деревню, а…

— Догадываюсь. Значит, в имение.

— И оно вам знакомо?

— Понаслышке обо всем знаю. Там поместье графа Андраша Берлогвари. И красивая усадьба недалеко от деревни. Вы, случайно, не к тамошнему управляющему в гости?

— Нет.

— Извините. Я просто так спросил.

— Тут нет никакой тайны. Я буду заниматься с молодым графом.

— Вместе готовиться к экзаменам на аттестат зрелости? Простите, но вы выглядите старше.

— К экзаменам на юридическом факультете.

— Вместе готовиться?

— Я буду давать ему уроки, — неохотно пробормотал Надьреви.

— Вот как! — И лицо коммивояжера стало серьезным, он почувствовал уважение к своему ученому молодому спутнику.

— Давно ли изволите знать графов Берлогвари?

— Я их не знаю. У меня временная работа. На два месяца. Им рекомендовали меня.

— Хорошее место! — со значительным видом воскликнул коммивояжер. — Графы Берлогвари! Знаете, сколько у них земли? Тридцать тысяч хольдов! Земля первоклассная. Леса, стада коров, табуны лошадей, стаи гусей, рыбная ловля, — все что угодно… Моя специальность, правда, бакалейные товары, и я только по деревенским лавкам таскаюсь, но один мой коллега всегда покупает у графов Берлогвари лес. Он рассказывал мне о них. Белая кость! В деревне как огня их боятся. Они здесь, изволите видеть, вроде Матэ Чака[16]. Чистое средневековье.

— Поглядим.

— Вас они обижать не станут. У них вы даже сможете устроить свою судьбу.

— За два-то месяца?

— Сделайте так, чтобы прожить там подольше, — высокомерно улыбнулся коммивояжер.

— Это не от меня зависит.

— Подладьтесь к господам.

— Я не умею.

— Вот это беда. Настоящая беда.

— Возможно.

— Будь я на вашем месте, попади я в Берлогвар, меня бы оттуда никакими силами не выгнали.

— О каком устройстве судьбы вы думаете?

— В этом доверьтесь господам. В поместье с тридцатью тысячами хольдов и в графском семействе всегда пригодится надежный, знающий молодой человек. Для таких господ, изволите видеть, самое главное, чтоб был надежный.

— Чего мне от них ждать? — поджал губы Надьреви. — Я свое дело сделаю, и все.

— Чего вам от них ждать? Карьеру они вам устроят, карьеру!

— Не могут же они посадить меня епископом в город Печ.

— Не могут? — горячился коммивояжер. — Шутить изволите. Так знайте, если захотят, то смогут.

— Бросьте, — с досадой отмахнулся Надьреви. — Вы сильно преувеличиваете.

— Хорошо, пусть я преувеличиваю.

Краус помолчал немного. Но вскоре снова перешел в атаку. Помахав пальцем, он продолжал:

— С ними можно дела делать.

— Какие дела?

— Видите ли, такие ученые люди, как вы, тут ошибаются. Выгодные дела! Осмотритесь и сведите знакомство с управляющим и приказчиками. Надо быть пооборотистей. Эх, будь я на вашем месте! Помогите управляющему как посредник в продаже скота, не говоря о прочем.

— В продаже скота? Я ничего в этом не смыслю.

— Научитесь. Стоит только начать. Оглядитесь и напишите своему приятелю в Пешт, так, мол, и так, пусть он захаживает на большие бойни… Вырубают в поместье лесную делянку или… ну, к примеру, собираются купить молотилку… Если двадцать дел сорвется, а одно наконец выгорит, то вы gemachter Mensch[17].

Надьреви молчал. Обдумывал слова своего спутника. А вдруг он сумеет воспользоваться его советами? Какие барыши тогда перепадут ему! Сразу заведутся у него деньги, и он даже сыном хорошим станет. Споет на заре серенаду мадемуазель Ирен на улице Вёрёшмарти, и она, узнав о переменах в его судьбе, с благосклонной улыбкой выглянет в окно. Окликнет его глубоким красивым голосом: «Это вы, Надьреви?» Ах, какая чушь! Все сделки в имении заключаются заранее. Покупают всегда у одних и тех же и продают одним и тем же фирмам, да со стороны и не примажешься к таким делам. Этот старик ошалел от своих пряностей. Одурел от копеечной коммерции.

Коммивояжер некоторое время не произносил ни слова. Он закурил еще одну сигару, которая долго не загоралась, потом сказал с серьезным лицом:

— Они вроде Матэ Чака.

— Почему? Чем они на него похожи?

— Мы, пассажиры, изволите видеть, встречаемся в поезде, едем куда-нибудь далеко, дорога длинная. В карты играем. Или беседуем о том, что видали или слыхали. На красивые виды мы не любуемся, — со смехом продолжал коммивояжер. — Нет уж. Отворачиваемся от окошка или закрываем глаза руками. Так-то. Ну, ладно. Молодой граф Андраш, к которому вы едете, единственный сынок в семье. А был у него когда-то старший брат. Умер еще в малолетстве. Отец обучал его верховой езде; такая норовистая кобыла была тогда у графа Берлогвари, такая, как говорится…

— Упрямая, строптивая.

— Да. Вот на эту лошадь он и посадил сына. А она, изволите видеть, подскакивает, танцует, а сама ни с места. Мальчонка испугался. Тут граф вскипел и стеганул лошадь хлыстом. Та подпрыгнула, а мальчик упал на землю. Какая-то беда с ним приключилась, почем мне знать, может, сотрясение мозга, — словом, погиб он. Графиня плакала, рыдала, а граф сказал ей: «Нечего жалеть эту заячью душу!» Видите, каков отец.