Избранное - [114]

Произошла переоценка ценностей; то, что марксизм и рабочий класс поставили на ноги, было перевернуто на голову. Космополитизм чистой воды выдавали за интернационализм. Каждое упоминание о народе, национальной истории, традициях рассматривалось в лучшем случае как дерзость, в худшем — как уклон. Атмосфера национального нигилизма сделала возможным все то, что произошло в шестидесятые годы, то есть внедрение по всему фронту буржуазной идеологии в область культуры, и не только в нее. Вспомните, как в некоторых кругах чешской и словацкой интеллигенции отрицалось какое бы то ни было значение народа в современном мире, а если они и находили какое-нибудь значение, то только отрицательное. В этом случае признавалось за лучшее онемечиться, вернее озападнонемечиться, и мы видели, как усердно некоторые к этому стремились.

Так что импульс был чисто полемический и политический.

К счастью, от импульса до законченного произведения путь долгий. В данном случае этот путь был особенно долог. Я не был настолько эрудированным, как Вы полагаете, поэтому мне пришлось заняться своим образованием. В процессе самообразования сам материал подсказывал мне, что с ним делать, подталкивал меня к тому, чтобы я не использовал его для одной лишь полемики и политики. Конечно, в этой книге есть и политика, и полемические стрелы. Но кроме того, мне кажется, книга воспитывает интерес к истории; чтение, вызывающее симпатию к определенным вещам, — это основное в книге, по крайней мере, должно было быть основным.

И снова речь идет не только обо мне, не только об этой книге. Это ad fontes[44], стало в прошедшем десятилетии хлебом насущным многих словацких интеллектуалов, ученых и публицистов, историков и литературоведов. Многие поняли: народ может достигнуть благосостояния благодаря экономическому прогрессу, но к формированию самосознания можно пройти только путем самопознания. Остальное — самообман.

У Вас интересный творческий метод (я имею в виду эссе и критические статьи). Вы поднимаете проблему, вызываете сомнения по поводу данной проблемы, а потом развеиваете свои собственные сомнения. Это действенный метод: английский драматург Питер Устинов сказал, что «не любовь движет миром, а сомнение». Думаете ли Вы, что труд эссеиста дополняет в Вашем творчестве труд писателя?

Человек постоянно пополняет свои знания — и против своей воли. Я до сих пор ничего не знал о высказывании английского драматурга Питера Устинова, а теперь знаю. Боюсь только, что если Питер Устинов в разъяснение не сказал что-нибудь еще, то он не вполне прав. Любовь, приязнь, стремление к самоутверждению в той же мере движет миром, что и сомнение. Это, если хотите, вечная упряжка: воз человеческой истории не сдвинулся бы с места как без одного, так и без другого. Так что в этом высказывании нет никакой диалектической глубины, это просто поверхностная болтовня.

И если уж искать цитаты о сомнении, найдется много высказываний классиков, для которых сомнение — это основа образа мышления, а спор, полемика — основное средство борьбы. Если искать примеры среди марксистов, то можно назвать Маркса или Ленина. Ведь теоретический марксизм — это, кроме всего прочего, непрерывный спор с прежним взглядом на историю, а марксизм на практике — это спор с самой историей.

Спор — это путь от сомнения к познанию. Конечно, к относительному, частичному познанию. Если сомнение не несет в себе стремления, тяги к познанию, то это просто мода или бесплодный жест. Диалектическая взаимосвязь не придумана, она «скопирована» с истории мышления, с истории человека. Мне не надо признаваться самому — это и так известно, что я спорил часто и с удовольствием. Иногда, надеюсь, не слишком часто, моя страстная любовь спорить заслоняла мне путь к этому относительному познанию: такой спор проигран, даже если трибуны вам рукоплещут.

Критики констатировали, что у меня одно дополняет другое, что я, по крайней мере, не противоречу самому себе, что я заказываю водку и пью водку, так что теория у меня не расходится с практикой. Я хочу только добавить, что в данном индивидуальном случае древо жизни не так уж зелено и теория не так уж седа…

Мы начали разговор о литературной критике. Мне кажется, что сегодня надо снова поднять вопрос о принципиальных критериях. О социалистическом реализме дискутировали много. Я не требую, чтобы Вы давали определение этому понятию. Хочется коснуться — в связи с социалистическим реализмом — другой проблемы. В чем, по Вашему мнению, причины того, что за последние годы у нас не создано ни одного яркого литературного произведения, активно поднимающего актуальные проблемы современности?

Отвечая на другой вопрос, я уже говорил, что сегодня и завтра снова и снова нужно ставить вопрос не только о принципиальных, но и об основополагающих критериях. Критерии не могут быть окончательными, они всегда в движении, потому что общество тоже находится в движении. Определение, которое стремится увековечить какие-либо критерии оценки, всегда недолговечно, пришпилить можно только мертвую бабочку.

Литература, слава богу, не запретная зона. Это просто специфический человеческий труд, в основе которого лежат те же критерии, те же принципы, что и в основе существования и развития общества. (Лучше я остановлюсь на этом силлогизме, чтобы нечаянно не сочинить какое-нибудь определение.)