Избранное - [20]

Весь вечер Фан Лолань внимательно следил за женой, словно заново оценивал ее. Он усиленно выискивал у жены положительные качества, чтобы успокоить свою душевную тревогу.

По его мнению, достоинствами внешности жены являлись тонкая талия, упругие бедра и нежные белые плечи. Маловыразительные глаза несколько портили красивое овальное лицо, но приятная улыбка и красивый голос восполняли этот недостаток.

— Ты помнишь, Мэйли, как шесть лет назад мы бродили с тобой в окрестностях Нанкина возле Юйхуатай?[20] — заговорил Фан Лолань. — Тогда мы только поженились, в то лето закончили и учебу. Я отчетливо помню одну из таких прогулок. На берегу ручья у Юйхуатай мы собирали причудливые камешки. От брызг промокли твоя тонкая блузка и белая юбка, пришлось снять их и высушить на солнце. После этого мы возвратились домой. Ты не забыла? — Голос Фан Лоланя звучал задушевно. Было около девяти часов, и они сидели в комнате вдвоем.

Госпожа Фан улыбалась и ничего не отвечала.

— В то время ты была более живой. Огонь молодости бушевал в твоей крови!

— В прежние годы мы действительно проказничали, — покраснела госпожа Фан. — Ты тогда обманом заставил меня раздеться, а сейчас смеешься надо мной.

— Будь ты на моем месте, ты тоже не смогла бы остаться равнодушной. При виде твоей трепещущей груди и стыдливого взора всякий мужчина пришел бы в волнение.

Госпожа Фан засмеялась и закрыла лицо руками. Фан Лолань подошел к ней, горячо взял за руку и тихо, но возбужденно проговорил:

— Ты изменилась, Мэйли. Куда девались твоя непосредственность и женственность? Целыми днями ты хлопочешь, будто у тебя бог весть сколько забот. Даже смеяться ты перестала. Ты, как и прежде, молода и красива, но кажется, будто ты увяла. Неужели в тебе не осталось молодых чувств?

Госпожа Фан ощутила в словах мужа большую печаль. Она подняла голову и удивленно взглянула на него. Густые брови Фан Лоланя были нахмурены, взгляд напряжен. Госпожа Фан положила голову на плечо мужа.

— Я действительно переменилась, — проговорила она. — Ты прав, Лолань. Я изменилась, и нет во мне больше живости и жизнерадостности. Возможно, сказывается возраст, да и занята я очень домашними делами. Хотя, пожалуй, это не так. В двадцать семь лет нельзя говорить о старости, а семейные обязанности мои не так уж сложны. И все же я стала другой: задумчивой, усталой. Я чувствую себя бессильной во всем. У меня уже нет прежней смелости, уверенности. Я боюсь действовать. Я не имею твердого мнения, не знаю, что нужно делать, чтобы все было в порядке. Ты не смейся! Все вокруг меняется слишком быстро, сложно, противоречиво. Я совсем обескуражена.

— Да, все меняется слишком быстро, сложно, противоречиво, — повторил в раздумье Фан Лолань. — Но мы должны приспосабливаться. Ты думаешь в этой сложной жизни, полной противоречий, найти выход? Сначала осмотреться, определить направление, а затем, не задумываясь, действовать?.. В этом, по-твоему, выход? Нет, так ничего не выйдет. Мир меняется слишком быстро. Он не будет терпеливо ждать тебя. Ты еще не разобралась в обстановке, не нашла выхода, а мир уже ушел далеко вперед.

— Именно так! Я, вероятно, не поспеваю за ним, Лолань. Но я не отчаиваюсь.

Тихо опустив руку жены, Фан Лолань обнял ее за талию и вопросительно поглядел на нее.

— Не отчаиваюсь, — повторила госпожа Фан, — потому что лучше наблюдать со стороны, чем бежать вслед. Пожалуй, так можно совершить меньше ошибок.

Фан Лолань, улыбаясь, кивал головой. Ему было понятно чувство растерянности и нерешительности, охватившее жену. Он понимал, что она решила пока наблюдать. «Но если все станут зрителями, — подумал Фан Лолань, — на кого же они будут смотреть?» Однако он не отважился разбить приятную и красивую мечту жены и потому промолчал.

Обняв жену, он горячо поцеловал ее и многозначительно проговорил:

— Мэйли, ты умница! Ладно, я буду догонять жизнь, а ты со стороны смотри на меня. Но когда ты определишь направление, не забудь окликнуть меня!

Оба засмеялись. Мэйли была очень ласкова, и странный образ, тревоживший душу Фан Лоланя, исчез.

Фан Лолань действительно старался «гнаться за жизнью». Партийные и служебные дела отнимали у него почти все силы и время. Кроме того, он не относился к тем, кто безрассудно теряет голову от любви: многочисленные заботы заставили его забыть женщину в темно-зеленой одежде.

На рассмотрение к Фан Лоланю поступало немало дел. Дело Ху Гогуана было самым незначительным. Трудность состояла в другом: как разрешить вопрос, связанный с движением за увеличение заработной платы приказчикам.

Так как всех волновали последние события, к делу Ху Гогуана отнеслись поверхностно и не подвергли тщательному расследованию. Фан Лолань доложил уездному комитету партии, что «Ху не отвечает чаяниям масс, а потому необходимо отстранить его кандидатуру в члены исполкома купеческого союза». На этом основании комитет партии дал указание купеческому союзу прекратить дело.

Когда Лу Мую принес эту весть Ху Гогуану, в доме разыгрывалась драма. Вот уже два дня к Ху Гогуану приходили за вознаграждением все те, кто помогал ему на выборах.