Избранное - [201]

— Жизнь прекрасна, — сказала со смехом женщина.

Волосы, которые ветер разметал по ее плечам, походили на водоросли. При сильных порывах они попадали Мураду в рот, и ему приходилось дуть, чтобы отбросить их в сторону. В то же время он чувствовал, как ноги его все глубже погружаются в мягкий песок, вода потихоньку обходила их, иногда касаясь, потом прохладный поцелуй стирался, и Мурад ждал следующего.

— Решил тут заночевать? — раздался хриплый голос мужчины.

— Иди ты к черту, — сказал Мурад.

Женщина засмеялась.

— И тебя, Амалия, тоже к черту.

Оба они разом вскочили, затем Амалия наклонилась:

— Мурад! Да ты насквозь промок! Ты простудишься. Пошли!

— Машина рядом, — сказал Серж.

— Это редакционная, — добавила Амалия.

Посыльный пришел сказать, что нашел такси.

— Это как раз ваше. Водитель вернулся.

— Я ездил на заправку. В такое время это не так просто. Не слишком долго пришлось ждать?

Солнце еще не встало. Народу на аэродроме было немного. Камель издали заметил голубую косынку Амалии. Ее провожали Серж, Суад и Буалем.

— А Мурад? — спросила она.

— Думаю, сейчас придет, — сказала Суад, — вчера он был хорош.

— Мы только что расстались с ним.

— Где, у него дома?

— В Зеральде, на пляже.

— И вы не взяли его с собой?

— Он еще не протрезвел и хотел во что бы то ни стало ехать на такси.

— Он опоздает на самолет.

— Явится, как всегда, в последнюю минуту, — заметил Камель.

— Внимание…

Это был самолет Амалии.

— Вот ваши бумаги, — сказал Серж.

Они вместе направились к выходу на посадку.

— А теперь куда? — спросил шофер.

— В Баб эль-Уэд. Возьму чемодан и сразу — в Мэзон-Бланш, и никому ничего.

— Что ты сказал?

Мурад не ответил.

— Тебе не следовало пить, — заметил шофер. — И всегда так — стоит только выйти с друзьями… Хотя те, что были с тобой, похоже, не пили. Ты встретил их случайно?

— Совершенно случайно.

Мурад засмеялся.

— Не надо было пить, — повторил шофер. — Ты едешь во Францию?

— А что, заметно?

— Клиенты, которых мне приходится возить в Мэзон-Бланш, почти всегда летят во Францию.

— Работать едут.

— Нет, месье, развлекаться. Те, кто едет во Францию работать, такси не берут. Это слишком дорого, к тому же они не спешат. А клиенты, как только сядут, сразу заявляют, что едут в командировку.

— Я не в командировку.

— Это видно, а зря.

— Почему?

— В командировке тоже развлекаются, только за счет государства.

Он увернулся от военного грузовика.

— А так как государство — это мы…

Свежий ветер, свистевший в окно, заставил Мурада окончательно протрезветь. Они подъезжали к Алжиру. Заря окрасила море в опаловые цвета.

В Баб эль-Уэде нищий спал, свернувшись в клубок. Мурад перешагнул через него. Вскоре он вернулся с чемоданом.

— Всего один?

— И того много, — сказал Мурад.

Нищий проснулся. Только тут Мурад вспомнил о Пабло. Он взглянул на заднее сиденье машины.

— А где пес?

— Я думал, он с тобой, — сказал шофер.

Мурад посмотрел на часы:

— Едва успеваем.

«Опель» скрипел резиной на свежем гудроне. Ехали быстро. Мурад чувствовал, как у него снова поднимается жар, растекается по рукам и ногам, жжет веки; дрожь пробегала по коже горячими, трепетными поцелуями, похожими на легкие прикосновения волн к обнаженным ногам там, на пляже.

Они подъезжали к развилке на Мэзон-Бланш.

— Останови, — сказал вдруг Мурад.

Шофер остановил машину на обочине дороги и взглянул на часы.

— На своем такси ты можешь выезжать из Алжира?

— Я же привез тебя из Гардаи.

— И можешь ехать, куда захочешь?

— Хоть в Америку.

— Тогда поезжай прямо.

— Ты не полетишь на самолете?

— Нет.

— Куда мы едем?

— В Америку.

Шофер повернулся к нему:

— А ведь ты не пьян.

— Поехали в Тизи-Узу[121], — сказал Мурад.

— Отличная идея. Заеду посмотреть на ребятишек.

— Они там?

— Еще дальше, в горах.

— Мне тоже туда. Я еду в Тазгу. Это…

— Я знаю.

Они снова тронулись в путь.

— У тебя нет блокнота? — спросил Мурад.

— Прямо перед тобой.

Дорожная тряска мешала Мураду, и временами он вообще переставал писать, а когда кончил, вырвал листки и сунул себе в карман.

— Это для газеты? — спросил шофер.

— Нет, письмо приятельнице, с которой я должен был лететь сегодня утром. Чтобы извиниться. Я попрошу тебя отправить его из Алжира, в Тазге нет почтового отделения.

— Длинное письмо.

— Она иностранка. А иностранцам всегда все надо объяснять. Они столько всего не понимают.

После Тизи-Узу дорога, сужаясь, шла вдоль реки. Им повстречался зеленый автобус, спускавшийся из Тазги, Мурад не узнал никого, даже Вервера не было — наверное, он не приехал в тот день. В нижней части Тазги машина остановилась. Мурад взял чемодан.

— А письмо? — крикнул ему шофер. — Ты забыл его в кармане.

Мурад вытащил смятые листки и стал перечитывать их:

«Пишу тебе это письмо — напрасно? — чтобы извиниться за то, что не пришел сегодня утром к самолету, а также для того, чтобы завершить путевой дневник Суад, который, боюсь, она так и не закончила.

Если бы я верил в предзнаменования, то счел бы этот переход образцовым примером и сделал бы из него нравоучительную притчу для грядущих поколений. Ибо теперь я уже не сомневаюсь, что если пустыня предков и вошла в мою жизнь слишком поздно, она всегда, видно, была у меня в крови. Возможно, я с этим родился. И когда-нибудь нам суждено было встретиться. А нефтяная экспедиция лишь помогла понять это.