Избранное - [200]

— Так Баб эль-Уэд или Зеральда? — спросил шофер.

— Зеральда, — сказал Мурад.

Шофер открыл дверцу, но тут же захлопнул ее.

— Ты садись, а его не возьму.

— Он симпатяга, — сказал Мурад.

— Я не беру в машину собак.

— Это не собака, это Пабло.

Мурад открыл дверцу, и пес влез в машину.

— Если он напачкает здесь, с тебя пять тысяч франков.

На улицах города было пусто.

— Ты прав, — заметил шофер, — после пустыни самое лучшее для тебя — искупаться в море. Только надо бы дождаться дня.

— Завтра я улетаю.

— И ты едешь в Зеральду? Это уж слишком. В таком случае поедем берегом, морской воздух тебя освежит.

После Баб эль-Уэда дорога, окаймленная кое-где пальмами, вьется вдоль побережья между двумя рядами дачек. Купаясь в лунном свете, «опель» пробирался сквозь шелест пальм, раскачивающихся на ветру, словно огромные веера.

— Многовато ты выпил перед отъездом. Что-нибудь не так?

Мурад поглаживал Пабло, лежавшего на заднем сиденье.

— Хочешь послушать музыку?

Шофер нажал кнопки на щитке. Раздалось шипение, потом треск, но радио безмолвствовало.

— Одна мерзость, эти консервные банки.

— Ты едешь без фар? — спросил Мурад.

— Сгорели. К счастью, при такой луне все видно, как ясным днем. Лунный свет — вещь хорошая для шоферов.

Он едва успел нажать на тормозную педаль, чуть не наскочив на медленно ехавшую впереди машину, которую он не заметил. Женщина с испуганным криком оторвалась от губ водителя.

— Для шоферов… и для влюбленных, — сказал шофер.

— Ты влюблен? — спросил Мурад.

— У меня девять ребятишек… и это не считая матери.

— Ну и что?

— Ты женат?

— Нет.

— Оно и видно.

На подъезде к Зеральде они свернули с шоссе на узкую грунтовую дорогу, идущую к пляжу меж сосен.

— Полночное купание? — спросил шофер. — Ну и артист же ты, ничего не скажешь.

— Я не буду купаться.

— Нет?

— Остановись возле «Сан-Суси».

— А-а, так, значит, танцевать? Да ты на ногах не стоишь. Ступай лучше на пляж.

Мурад вышел из машины.

— Поторопитесь, — сказал посыльный, — через час мы закрываемся.

Он помог Мураду подняться по ступенькам к красной двери.

— Подожди меня, — сказал Мурад шоферу, — я вернусь через час.

Волна красной музыки подхватила его от самого порога. Средь густого дыма, наполнявшего зал, пары, казалось, плавали. Они изображали фигуры некоего фантастического балета. Когда танцующие попадали в полосу красного света, лившегося из-за оркестра, их лица становились мертвенно-бледными.

Мурад сел за столик, где никого не было.

Гарсон, тоже красный, что-то шептал ему на ухо.

— Виски, двойную порцию, — сказал Мурад.

Светловолосая женщина пела по-английски.

— Все они шлюхи!

— Что вы сказали? — спросил гарсон.

— Принесите мне целую бутылку.

Музыка обволакивала Мурада. Она лезла ему в уши и мешала думать о другом. Временами ритм ее замедлялся, и она становилась томной. Мураду не терпелось, чтобы она поскорее кончилась, чтобы снова звенела медь и били барабаны, оглушавшие его. Он останется здесь до скончания веков. Будет играть музыка, и мертвенно-бледные призраки все так же будут скользить в полумраке, изображая причудливые фигуры. А если вдруг на него нахлынут ненужные воспоминания — взвоют медные трубы или же красный гарсон наполнит его опустевший стакан. В голове Мурада все перемешалось, кружась: музыка, танцоры, Буалем и Амайас, Ахитагель с матерью и Ба Салем.

— Месье, вызвать такси?

Мурад с трудом очнулся, узнав голос красного гарсона. Он открыл глаза. Зал был наполовину пуст. Гарсон помог ему встать. Волна танцоров понесла его к выходу. У него было такое ощущение, будто он плывет. На улице ветер с моря, словно влажная салфетка, облепил ему лицо. Он остался стоять на самом верху лестницы, отыскивая глазами голубой «опель». На стоянке поблескивали хромированные части автомашин. Мурад хотел окликнуть шофера, но сообразил, что не знает его имени. Тогда он стал кричать: «Такси!»

— Он уехал, месье, — сказал посыльный, — хотя я кричал ему, чтобы он подождал вас.

— Пускай идет к чертовой матери, — сказал Мурад. — Такси!

— Я найду вам другое, — сказал шофер.

— К чертовой матери. Скажи ему, что я на пляже.

Сняв ботинки, он пошел к морю. Вдалеке огромным черным шаром маячила на фоне неба роща мастиковых деревьев, где они останавливались с Амалией. Мурад подошел поближе к воде: по мокрому песку идти было намного легче. Гуляки разъехались, сопровождаемые вакханалией ревущих моторов, на дороге и на пляже не осталось ни души. Посыльный издалека кричал что-то, но слов Мурад разобрать не мог. На песок к его ногам хлопьями ложилась белая пена.

— Такси!

— Там, где вы находитесь, — крикнул посыльный, — вам скорее нужна лодка.

До Мурада долетел смех посыльного, потом сразу же послышались смешки, доносившиеся с пляжа. Мурад пошел в ту сторону. Временами морская волна накатывала, шурша, словно шелк, наполняла следы, оставленные босыми ногами Мурада, затем отступала, а песок пил воду.

— Такси!

На этот раз смех раздался совсем рядом. Он чуть было не наткнулся на два лежащих тела, не заметив их. Попробовал обойти, но споткнулся и растянулся во всю длину, упав на женщину, не перестававшую смеяться.

— Вы меня задушите.

Мурад попытался подняться.