Избранное - [20]
— Кому же дело, если не мне? — широко раскрыв глаза, воскликнул Меки, и эти слова помогли Дахундаре понять все.
— Эге, я вижу, ты в самом деле не шутишь. Так она, выходит, крепко тебя приворожила. Чего покраснел?
Меки опустил голову — ему стало и хорошо и стыдно. Как он обрадовался! Единственный его друг догадался о том, что переполняло его сердце.
Оба замолчали.
«А тут, оказывается, дело серьезное! — добродушно усмехнулся про себя Дахундара. — Теперь понятно, почему он так просил меня научить его танцевать».
Ему вспомнилась одна недавняя летняя ночь. Он выкорчевывал тогда буйно разросшийся по кладбищу бурьян и кустарник — и вдруг откуда ни возьмись рядом появился Меки. Парень, по всему видать, был в хорошем настроении — он все время чему-то улыбался, а вот чему — Дахундара пока не разгадал.
— Что случилось, приятель? — отбросив в сторону охапку бурьяна, выпрямился Дахундара.
— Ничего не случилось, Даху. Просто соскучился по тебе — вот и пришел поговорить.
— Нашел время для разговоров! Ночью, брат, спать надо.
— Что поделать, если не спится! Вот я и подумал: пойду к тебе, пособлю…
Дахундара не любил работать днем. С самого раннего утра у него была только одна забота — промочить глотку, и он вертелся возле духана Эремо. А когда, случалось, в половодье поднималась в реке вода, то бежал прямо к парому — подработать, помогая аробщикам и кучерам дилижансов. Тут уж у него находились и силы, и сноровка. Он так ловко и прочно подгонял под колеса стоявшего на корме дилижанса колодки, что любо-дорого посмотреть, и уж после его работы никакой волне не по силам было сдвинуть дилижанс с места. Он и за лошадьми присматривал, и пассажиров веселым словом ободрял. А когда паром благополучно причаливал к другому берегу, никто не скупился на чаевые — пусть человек пропустит стаканчик-другой: заслужил! Позванивая в кармане деньгами, Дахундара спешил в духан — и потом весь день, до самого заката, слышался на улицах Земоцихе его довольный, беззаботный голос:
Наконец он где-нибудь засыпал и лишь поздно ночью вспоминал о заступе и топоре…
— Ты, приятель, не хитри. Прямо скажи, в чем дело. Что тебе не дает покоя?
Дахундара чувствовал: Меки очень хочет чем-то с ним поделиться, но никак не наберется храбрости все рассказать. Не ответив, Меки взял у него из рук топор, начал яростно вырубать между могилами засохшие кусты. Потом устало присел рядом с Дахундарой.
— А если я скажу, смеяться не будешь?
— Когда это я над тобой смеялся?
— Сказать?
— Говори — со мной умрет! Клянусь тобой, мне ведь больше некем клясться! Неужели ты не веришь моему слову?
— Верю… и знаешь что? Научи меня танцевать. Очень прошу!
— Танцевать! — Дахундара присвистнул и осенил Меки крестным знамением, словно сгоняя с его плеча лукавого.
— Тебе что, карету прислали из дворца кутаисского губернатора? Пожжальте отсюда, прямо с кладбища, на танцы-манцы!
— А говорил, что не будешь смеяться! — с грустным упреком сказал Меки.
— Очень ты меня удивил, парень, — признался Дахундара, — но я, грешным делом, подумал, что тебе сперва чему-то другому научиться нужно. Ты ведь ни читать, ни писать не умеешь. И считать, между прочим, тоже. А танцевать — пожалуйста.
— Я должен научиться танцевать! — упрямо сказал Меки. — Больше мне сейчас ничего не нужно. Научи. Ты же сам говорил, что как-то на празднике получил за танцы первый приз.
— Верно, получил… Танцевать я, брат, умею неплохо, это верно. А где мы возьмем барабан и гармошку — без них танца не получится.
Меки вскочил:
— Барабан? Сейчас!
Он бегом кинулся к дощатой лачуге Дахундары и, вернувшись, положил перед ним старое жестяное ведро:
— Вот тебе барабан и гармошка!
Дахундара добродушно ухмыльнулся:
— Сообразил, а! Ну, ладно, попробуем. — Зажав ведро меж колен, он заколотил по нему обеими руками, словно по барабану — да так, что с верхушек ближних кустов взвились и исчезли в ночной тьме перепуганные птицы. — Сойдет! Только надо местечко подходящее найти.
Они обошли все кладбище и устроились на небольшой травянистой полянке возле ограды.
— Ты сядь вот тут и гляди, — сказал Дахундара. — Я покажу тебе, как должны двигаться ноги. Но вот что, брат, сбегай надень мои старые сапоги, а-то ноги поранишь, ты босой, а тут и колючки, и битое стекло, и всякая гадость!
Так начал Дахундара свой первый урок танцевального искусства. После той ночи, если выдавался на неделе один-другой счастливый вечер, когда Эремо раньше закрывал свой духан, Меки тут же оказывался в хибарке могильщика. Натянет его видавшие виды сапоги — и пошло-поехало! Ночную кладбищенскую тишину в лохмотья раздирали дребезжащий грохот пустого ведра и выкрики Дахундары.
барабаня, горланил могильщик и то и дело наставлял своего терпеливого ученика:
— А теперь повернись и обведи взглядом девушек. Вообрази, что эти гордые замухрышки стоят вот тут, под деревом. Да смелей! Подходи, пританцовывая, к той, которая тебе приглянулась, и приглашай кивком головы, поклоном… Ах ты, чучело! Разве так приглашают? Что — у тебя шея одеревенела? Ну, ладно, годится и так, потом будет лучше… А теперь повернись и иди в танце за девушкой. Только не очень-то прилипай к ней, ну и не отставай, конечно… Да куда же ты прешься, Меки! Куда ты свои оглобли завернул! Ослеп, что ль, не видишь, где она? О, горе мое! Погоди…
