Избранное - [103]

Шрифт
Интервал

Для начала я попробую развить мысль: что, собственно говоря, значит для людей мост. Ну, а после, пожалуй, поговорим и о созидателях моста…

.   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .

Хорошо, можно подойти к делу и с другой стороны!

Тут вы ошибаетесь. Сечени не был записным англоманом. Он хорошо знал Францию и французов и, конечно же, умом и сердцем понимал венгров. Посмотрим, с кем он встречается в Париже. У Аппони, парижского посла Австрийской империи, он знакомится с Поццо де Борго, которому итальянское имя не помешало стать послом русского царя. Сечени даже наносит визит этому дипломату — одному из серьезнейших противников Наполеона. В Опере он слушает «Ромео и Джульетту», в «Комеди Франсез» смотрит пьесы Скриба. Изысканную французскую кухню Сечени всегда любил; он с такою же охотой нанимает в Париже повара, как в Лондоне — конюха. Но он заходит и во французский парламент — в тот самый момент, когда держит речь Лафайет, этот, по словам Сечени, состарившийся лев. Во французской академии он вручает ежегодник Венгерской академии наук физику Гей-Люссаку — наверное, и вы помните по школьным урокам знаменитый закон Гей-Люссака — и даже произносит по-французски краткое сопроводительное слово. Его любезно принимает Тьер — политик, который лишь впоследствии повторит своего рода меттерниховскую карьеру — в миниатюре. Масштаб вполне оправдан: ведь Тьер и ростом-то карлик.

Сечени нравится во Франции даже то, что вряд ли понравилось бы нам с вами:

«Большой порядок, что впрочем, не так уж и плохо, как, вероятно, полагает Седлницки».

Упомянутое лицо — это венский министр полиции…

«Я испытываю здесь большую уверенность чем где бы то ни было. Чувствую зависть, жгучую зависть при виде такого величия».

Сечени раздражает, что за границей не могут выговорить его имя. Вот как его представляют в обществе: «C’est un charmant Hongrois, dont il est impossible de prononcer le nom…»[104]

«С таким злополучным именем, как у меня, не попутешествуешь. Вот уже целых шесть дней я бьюсь над тем, чтобы обучить возницу своего кабриолета. Я едва сдерживаю ярость: он не в силах уйти дальше Шени, Де Шени, Шерини».

Досада терзает Сечени в ту пору, когда он, несколькими днями позже, в Лондоне, ему его собственным словам:

«До смешного расчувствовался, чуть не заплакал. Меня представили королю…»

Но вот еще одна, запись под той же самой датой:

«Обед у Пала Эстерхази. Долго беседовали с ним и с Бауэром насчет шерсти».

Что ж, теккереевским «князьям Петроварадинским» было о чем потолковать с англичанами насчет овцеводства и шерсти. Англия в ту пору занималась разведением не только породистых лошадей, но и новых пород свиней, коров, приносящих высокие удои, и овец, дающих тончайшую шерсть. Наступила эпоха Дарвина: хозяева-фермеры учились сознательно регулировать процесс естественного отбора. Не стану повторяться, рассказывая о строительстве машин, мостов, железных дорог. Вполне понятно, что Сечени, видя выход в экономическом прогрессе и реформах, больше усваивает в Англии, чем в Париже. Но, французов он понимал и отдавал им должное.

Эта тема опять уводит вас назад, к 1832 году, когда Сечени заносит в дневник такие мысли:

«Если я говорю: наделите крестьян правом собственности, — меня нельзя упрекнуть, будто бы мне не известны последствия подобного предложения. Напротив…»

Тут, безусловно, сказался опыт, приобретенный во Франции.

Таков был Сечени; вернее, он выступал во множестве ипостасей.. Однако же позвольте вернуться к мосту как понятию. Да и рассуждения свои прервать самое время, иначе того гляди насильственно оттеснишь Сечени влево, как до сих пор многие старались оттеснять его вправо.

.   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .

Ну и ну, до чего проворны эти такси! Я еще и к рассказу приступить не успел, а мк уже приехали.

.   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .

Я так и думал, что вам здесь понравится. Очень милый ресторанчик и без малейшей претенциозности, не правда ли?

.   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .

Выпьем по стаканчику, не более: какой смысл проснуться назавтра с головной болью, а в особенности вам — перед дальней дорогой. Да и вообще невоздержанность — признак не широты, но скорее низменности натуры. Котики способны объедаться до такой степени, что желудок тотчас возвращает лишнее… Вино следует пить только в умеренных количествах, тогда оно приятно бодрит. А что за удовольствие перебрать лишку? И незачем пенять на вино, ежели сам надрался до потери человеческого облика; говорят, если на голодный желудок съесть килограмм масла, это вызовет желтуху…

.   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .

А возможно, и смерть? В таком случае даже вино не столь губительно…

На меня же оно действует странно: усиливает во мне математические способности. Сейчас, например, я собираюсь составить уравнение. Как вы, наверное, помните, Сечени не без злорадства пишет, что Петефи от имени нации нападает на Кошута, так, как Кошут в свое время от лица нации обрушивался на самого Сечени… Мне кажется, что математик мог бы сформулировать это следующим образом: прогрессивность Сечени так относится к прогрессивности Кошута, как прогрессивность Кошута к прогрессивности Петефи. Чем не уравнение? Или на языке математики это называется пропорцией?


Еще от автора Йожеф Лендел
Лицом к лицу

В 1960 г. Лендел начал работать над новыми романами. Он задумал цикл из пяти романов, объединенных общими героями. В 1965 г. были опубликованы два романа под общим названием «Что человек выдержит?» — «Исповедь Рихарда Тренда» и «И вновь сначала». В этот же цикл входит роман «Лицом к лицу» («Очная ставка»), который писатель закончил в конце 1965 г. Действие романа охватывает два дня ранней весны 1948 г. и происходит в Венгерском посольстве в Москве и в Александрове. Почти семь лет писатель боролся за опубликование романа.


Незабудки

Йожеф Лендел (1896–1975) — известный венгерский писатель, один из основателей Венгерской коммунистической партии, активный участник пролетарской революции 1919 года.После поражения Венгерской Советской Республики эмигрировал в Австрию, затем в Берлин, в 1930 году переехал в Москву.В 1938 году по ложному обвинению был арестован. Реабилитирован в 1955 году. Пройдя через все ужасы тюремного и лагерного существования, перенеся невзгоды долгих лет ссылки, Йожеф Лендел сохранил неколебимую веру в коммунистические идеалы, любовь к нашей стране и советскому народу.Рассказы сборника переносят читателя на Крайний Север и в сибирскую тайгу, вскрывают разнообразные грани человеческого характера, проявляющиеся в экстремальных условиях.


Рекомендуем почитать
Волшебная лампа Хэла Ирвина

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Сведения о состоянии печати в каменном веке

Ф. Дюрренматт — классик швейцарской литературы (род. В 1921 г.), выдающийся художник слова, один из крупнейших драматургов XX века. Его комедии и детективные романы известны широкому кругу советских читателей.В своих романах, повестях и рассказах он тяготеет к притчево-философскому осмыслению мира, к беспощадно точному анализу его состояния.


Мистер Ч. в отпуске

Ф. Дюрренматт — классик швейцарской литературы (род. В 1921 г.), выдающийся художник слова, один из крупнейших драматургов XX века. Его комедии и детективные романы известны широкому кругу советских читателей.В своих романах, повестях и рассказах он тяготеет к притчево-философскому осмыслению мира, к беспощадно точному анализу его состояния.


Продаются щенки

Памфлет раскрывает одну из запретных страниц жизни советской молодежной суперэлиты — студентов Института международных отношений. Герой памфлета проходит путь от невинного лукавства — через ловушки институтской политической жандармерии — до полной потери моральных критериев… Автор рисует теневые стороны жизни советских дипломатов, посольских колоний, спекуляцию, склоки, интриги, доносы. Развенчивает миф о социальной справедливости в СССР и равенстве перед законом. Разоблачает лицемерие, коррупцию и двойную мораль в высших эшелонах партгосаппарата.


Модель человека

Она - молода, красива, уверена в себе.Она - девушка миллениума PLAYBOY.На нее устремлены сотни восхищенных мужских взглядов.Ее окружают толпы поклонников Но нет счастья, и нет того единственного, который за яркой внешностью смог бы разглядеть хрупкую, ранимую душу обыкновенной девушки, мечтающей о тихом, семейном счастье???Через эмоции и переживания, совершая ошибки и жестоко расплачиваясь за них, Вера ищет настоящую любовь.Но настоящая любовь - как проходящий поезд, на который нужно успеть во что бы то ни стало.


Продолжение ЖЖизни

Книга «Продолжение ЖЖизни» основана на интернет-дневнике Евгения Гришковца.Еще один год жизни. Нормальной человеческой жизни, в которую добавляются ненормальности жизни артистической. Всего год или целый год.Возможность чуть отмотать назад и остановиться. Сравнить впечатления от пережитого или увиденного. Порадоваться совпадению или не согласиться. Рассмотреть. Почувствовать. Свою собственную жизнь.В книге использованы фотографии Александра Гронского и Дениса Савинова.


Избранное

Книга состоит из романа «Карпатская рапсодия» (1937–1939) и коротких рассказов, написанных после второй мировой войны. В «Карпатской рапсодии» повествуется о жизни бедняков Закарпатья в начале XX века и о росте их классового самосознания. Тема рассказов — воспоминания об освобождении Венгрии Советской Армией, о встречах с выдающимися советскими и венгерскими писателями и политическими деятелями.


Старомодная история

Семейный роман-хроника рассказывает о судьбе нескольких поколений рода Яблонцаи, к которому принадлежит писательница, и, в частности, о судьбе ее матери, Ленке Яблонцаи.Книгу отличает многоплановость проблем, психологическая и социальная глубина образов, документальность в изображении действующих лиц и событий, искусно сочетающаяся с художественным обобщением.


Пилат

Очень характерен для творчества М. Сабо роман «Пилат». С глубоким знанием человеческой души прослеживает она путь самовоспитания своей молодой героини, создает образ женщины умной, многогранной, общественно значимой и полезной, но — в сфере личных отношений (с мужем, матерью, даже обожаемым отцом) оказавшейся несостоятельной. Писатель (воспользуемся словами Лермонтова) «указывает» на болезнь. Чтобы на нее обратили внимание. Чтобы стала она излечима.


Избранное

В том «Избранного» известного венгерского писателя Петера Вереша (1897—1970) вошли произведения последнего, самого зрелого этапа его творчества — уже известная советским читателям повесть «Дурная жена» (1954), посвященная моральным проблемам, — столкновению здоровых, трудовых жизненных начал с легковесными эгоистически-мещанскими склонностями, и рассказы, тема которых — жизнь венгерского крестьянства от начала века до 50-х годов.