Избранное - [180]
— Господин, вы, наверное, слышали, что вокруг шумят Ихэтуани!
Упоминание о мятежниках озадачило молодого барина. Палец, украшенный зеленоватым перстнем, стал теребить пушок над верхней губой (брился барин через два дня на третий). Дин Лу считал, что только он один способен понять важные проблемы страны и порассуждать о делах Поднебесной. Среди его приятелей было немало людей с положением, у которых всегда можно что-то узнать. Словом, важные слухи никогда не ускользали от его ушей, и когда он находился в хорошем настроении, то прислушивался к новостям, проявляя интерес к делам страны. Но если он был не в духе, он пропускал новости мимо ушей, не придавая им никакого значения… Что до этого парня, Фухая, то простому маньчжурскому солдату не положено рассуждать о серьезных делах. Нет у него никакого права!
Дин Лу, конечно, давно уже слышал о бунтах против иностранцев, происходивших в разных местах страны, но не придавал разговорам большого значения, потому что мятежи происходили где-то далеко от Пекина. Обсуждая события со своими приятелями, маньчжурскими чиновниками, он, как и другие, не скрывал своего негодования по поводу того, что творили иностранцы, но в душе поддерживал мнение других господ, более знатных и богатых, которые полагали, что лучше пока потерпеть и попридержать язык, тогда целей останутся богатства! Здравый смысл подсказывал Дин Лу, что они правы, но открыто он этого не говорил. В самом деле, что надобно чужестранцам? Всего-навсего немного выгод для себя. Так надо их дать, и дело с концом! Все очень просто! Что до Ихэтуаней, то еще неизвестно, к каким бедам приведут их бунты. Вот почему парня следует осадить!
— Слышал, слышал! Только бунтовать нельзя! Представь себе, что вся эта деревенщина полезет с дрекольем против иностранцев! Разве сможет она их одолеть?! А?! — Дин Лу подошел к молодому человеку вплотную и, приблизив свой рот к его лицу, повторил: — А?! — и довольно засмеялся.
Фухай стремительно поднялся. Юноша не слишком хорошо представлял себе силу Цинской империи и мощь иностранных держав. Сейчас его беспокоило и удручало другое: он стал сомневаться в своих собственных силах. Чем ему ответить собеседнику?
— Господин! — Юноша решил подойти с другой стороны. — В нашей округе все знают вас как человека не только влиятельного, но и доброго. Только вы один и можете нам помочь! Если не заступитесь вы, к кому тогда мелкий люд обратится за помощью?
Дин Лу изобразил смех, который на этот раз был искренним, но почти не слышным.
— Хлопотно! Очень хлопотно! — Он покачал головой. Фухай расценил это как позерство и проявил настойчивость.
— Прошу вас, заступитесь! Пожалуйста!
— Каким образом?
Фухай опешил. Вот тебе на! Он думал, что стоит этому богатому барину немного поднажать и он сразу же сомнет всех миссионеров. Но по всей видимости, господин Дин Лу этого делать не собирался. Фухай снова вспомнил Шичэна. Да! Парень знает, что делает! Этим барам совершенно наплевать на беды простых людей! А если так, то народ должен действовать самостоятельно! Вот какие дела!
— Кажется мне… — Дин Лу пришла в голову какая-то мысль. — Я смог бы пригласить этого попа (как его там зовут?) к себе на обед. И за столом мы с ним обо всем договоримся! А?!
Фухаю предложение барина не слишком понравилось, но он промолчал, потому что понял, что большего все равно не добьется.
— Пожалуйста, постарайтесь! — Юноша поблагодарил Дина низким поклоном. Ему не терпелось уйти отсюда, хотя все, что его здесь окружало, поражало своим великолепием и красотой: и эта мебель красного дерева; и картины на стенах, писанные кистью знаменитых художников; и хрупкие фарфоровые чашечки из Цзиндэчжэня [104], наполненные жасминным чаем самого высшего качества. В комнате то и дело появлялся мальчик-слуга, который подливал кипяток или менял заварку. Но Фухай чувствовал себя здесь неуютно. Он не знал, отчего у него такое состояние, может быть, оттого, что он никак не мог понять хозяина: что он за человек и как с ним надо себя вести. Юноша решил сейчас же уйти, несмотря ни на что, хотя представлял, что на улице грязно, в воздухе вьются тучи пыли и вокруг разносится запах лошадиной мочи. Но зато там, снаружи, чувствуешь себя как-то свободно. Все там тебе милее и ближе. Однако Дин Лу его не отпустил. Юноша собрался было встать, когда его остановил вопрос хозяина:
— Скажи, а что ты делаешь, когда не занят? Сажаешь цветы? Или разводишь рыб? А может, цикад? — Не дожидаясь ответа, богач принялся рассказывать гостю о цветах и рыбах. Рассказывал долго, потом, переменив тему, вдруг поведал Фухаю о своей голубоглазой кошке по кличке Белый Лев. Молодой человек давно понял, что Дин Лу прямо-таки начинен разными сведениями, но знает всего понемногу и очень поверхностно. Юноша молча слушал, не решаясь перебивать рассказчика, чтобы не испортить дело, и ждал случая, чтобы уйти. Фухая удивляла манера Дина говорить. Сам он в своей речи обычно использовал как бы два языка, имеющих свои особые слова. Одни, употреблявшиеся в повседневном разговоре, представляли собой просторечия, недоговорки, всякие замысловатые выражения из словаря ремесленников-краснодеревщиков, а также маньчжурские слова, хорошо понятные на слух китайцам. Он любил такой язык за его живость и образность, говорить на нем было очень легко. Но в разговоре с начальством или при встрече гостей нередко приходилось использовать другой язык — этикетный. Юноша никогда не бывал на аудиенции у императора, но представлял, что, если бы владыка вызвал его к себе, чтобы обсудить какое-то важное дело страны, он, Фухай, отвечал бы именно на таком языке. Лучше всего на нем изъяснялся его отец, витиеватая речь которого могла бы послужить образцом. В ней ты услышишь такие изысканные речения, как «Ваше степенство» и «Ваши уважаемые хоромы», а также замысловатые маньчжурские словеса вроде «драгоценный нюлу» или «цзишалар», и многие другие. Когда говоришь на таком языке, надо, чтобы каждое слово звучало отчетливо и имело бы определенную тональность и чтобы слова разделялись звуками, выражающими почтение и внимание. Фухай не любил этот манерный и вычурный язык. Ему казалось, что, говоря на нем, сам он тоже делается напыщенным и манерным. Далекий и чужой язык. Но может быть, именно посредством его можно кое-что понять в речи чиновников!
