Избранное - [41]

Доктор Рестелли, облаченный во все белое и при головном уборе, считал, что порядок на пароходе оставляет желать лучшего, хотя некоторые обстоятельства в какой-то степени и смягчали вину устроителей.

— Полно вам, полно, — сказал дон Гало. — Порядка никакого, как всегда, когда государственная бюрократия пытается подменить частную инициативу. Будь это путешествие организовано «Экспринтером», уверяю вас, мы бы избежали немало огорчений.

Лопес забавлялся. Мастер вовлекать людей в споры, он намекнул на то, что частные агентства тоже нередко подсовывают кота в мешке и что так или иначе Туристская лотерея проводится официально.

— Разумеется, разумеется, — поддержал его доктор Рестелли. — Сеньор Порриньо, так, кажется, ваша фамилия, не должен забывать, что почетная инициатива в данном деле принадлежит нашим властям, чья прозорливость…

— Противоречие, — сухо прервал его дон Гало. — Я никогда не видел власти, которая обладала бы прозорливостью. Судите сами, в сфере торговли нет ни одного правительственного декрета, который можно было бы назвать удачным. За примерами ходить недалеко, взять хотя бы импорт тканей. Что вы можете возразить мне на это? Самая настоящая глупость. В Торговой палате, где я состою почетным председателем уже три срока подряд, я высказывал свое мнение в двух открытых письмах и докладной записке в министерство торговли. А каковы результаты, сеньоры? Никаких. Вот вам и правительство.

— Позвольте, позвольте. — Доктор Рестелли начинал петушиться, что особенно забавляло Лопеса. — Я далек от мысли защищать всякое деяние правительства, однако, будучи профессором истории, я умею сравнивать и могу заверить вас, что нынешнее правительство и вообще большинство правительств проявляют умеренность и сохраняют равновесие в отношении, не спорю, весьма достойной уважения частной инициативы, которая нередко стремится завладеть тем, что не может быть ей предоставлено без ущемления национальных интересов. И это, милостивый государь, касается не только противодействующих сил, но и политических партий, общественной морали и городского управления. Во что бы то ни стало надо избежать анархии, пусть даже в самых зародышевых формах.

Бармен начал разливать кофе с молоком. Он с большим интересом прислушивался к разговору, шевеля губами, словно повторял наиболее выдающиеся мысли.

— А мне чай и побольше лимона, — приказал дон Гало, по глядя на бармена. — Да, да, все сразу начинают толковать об анархии, а ведь совершенно ясно, что настоящая анархия — это официально существующая, прикрытая законами и уставами. Вот увидите, и это путешествие окажется отвратительным, по-настоящему отвратительным.

— Почему же тогда вы согласились поехать? — спросил словно невзначай Лопес.

Дона Гало заметно передернуло.

— Позвольте, это совершенно разные вещи. Почему я должен отказываться, если я выиграл в лотерее? К тому же недостатки выявляются всегда постепенно, на месте.

— С вашими воззрениями вы должны были заранее предвидеть все здешние недостатки, вам не кажется?

— Конечно. Ну, а вдруг случайно все получится хорошо?

— Иными словами, вы признаете, что государственная инициатива в некоторых случаях может быть удачной, — сказал доктор Рестелли. — Я лично стараюсь проявить понимание и стать на место официального лица. («Ты просто мечтаешь об этом, неудавшийся депутатик», — подумал Лопес, скорее с симпатией, чем со злорадством.) Бразды правления — это слишком серьезная вещь, мой уважаемый оппонент, и, к счастью, они находятся в надежных руках. Быть может, не совсем энергичных, но весьма благонамеренных.

— Наконец-то, — сказал дон Гало, решительно макая гренок в чай. — Вот уж и сильное правительство. Нет, сеньор, надо развивать более интенсивную торговлю, более широкое обращение капитала, благоприятные возможности для всех, разумеется в определенных рамках.

— Одно другого не исключает, — сказал доктор Рестелли. — И все же необходима власть, бдительная, с широкими полномочиями. Я сторонник и палладии демократии в Аргентине, но тот, кто путает свободу с распущенностью, находит в моем лице яростного противника.

— А кто говорит о распущенности, — сказал дон Гало. — В вопросах морали я такой же ригорист, как любой другой, черт возьми.

— Я употребил это слово в ином смысле, однако, раз вы восприняли его в обиходном значении, я рад отметить, что в данном вопросе наши взгляды совпадают.

— А также в оценке мармелада, он, кстати, очень вкусный, — сказал Лопес, которому страшно наскучил этот разговор. — Не знаю, заметили ли вы, но вот уже некоторое время мы стоим на якоре.

— Какая-нибудь поломка, — с удовлетворением сказал дон Гало. — Человек! Стакан воды!

Они вежливо приветствовали приход доньи Пепы и остальных членов семьи Пресутти, которые с красноречивыми комментариями расположились за столиком, где было больше масла в масленке. Пушок шел не торопясь, словно давая всем возможность как следует полюбоваться своей пижамой.

— Добрый день, как дела? — сказал он. — Видали, что творится. Мы торчим напротив Кильмеса, стоим на месте.

— У Кильмеса! — воскликнул доктор Рестелли. — Не может быть, юноша, наверное, это Уругвай!