Избранное - [91]

Как только дело с торжествами будет налажено, комиссиям придется позаботиться о питании торжествующего народа, и тогда уж ни один дьявол не сумеет отличить Болгарию от Римской империи…

А что касается пропитания — дело простое. Рим раздавал хлеб 300 тысячам голодных, так что стоит болгарскому народу во имя прогресса и народного величия помогать 50 тысячам голодающих в Софии. У остальных десяти тысяч человек найдутся, надеемся, деньги хотя бы на хлеб. Вот тебе и разрешение всех социальных и экономических проблем: один князь и две комиссии! Одна будет раздавать хлеб, а вторая устраивать торжества. Бедные австрийцы… Да кто виноват! Думали бы раньше, когда подписывали торговый договор, ха-ха-ха…

У нас все хорошо, мы довольны: конституция есть, с турками мы друзья-приятели — что еще нужно? Упоенные счастьем, мы, подобно римлянам, будем орать на городских площадях лишь одно: «Panem et circenses…»

Счастливец.

София, 26 февраля 1897 г.

Перевод К. Бучинской и Ч. Найдова-Железова.

СКРОМНАЯ ЛЕПТА НА ОБЩИЙ ЖЕРТВЕННИК

Господин редактор!

Вам, я не сомневаюсь, известно, что наше почитаемое правительство назначило комиссию из компетентных — иначе и быть не может — лиц, которой поручено разработать вопрос о том, как должно быть представлено наше отечество на предстоящей Всемирной выставке в Париже. Согласитесь, что это прекрасная идея. Хорошо, но задача это трудная, и едва ли одной комиссии будет под силу разрешить ее. Поэтому я думаю, господин редактор, что первейший долг каждого патриота (впрочем, кто у нас не патриот?) прийти на помощь комиссии, дабы наше отечество могло быть представлено в Париже, как подобает, во всем своем величии.

Нет сомнения, что французы, как и другие цивилизованные народы, проявят особый интерес к чему-то такому, чего у них нет, к чему-то собственно нашему, самобытному, чисто болгарскому. А оригинального у нас — сколько угодно. Взять, например, да представить им выборы в Бяла-Слатине{122}. Что вы скажете? Попробуй найди что-нибудь более болгарское, чем это! Дудки! Но уже сейчас для нас должны выделить на выставке возможно большую площадку, чтобы картина могла быть воспроизведена полностью: за три дня до выборов прибывают головорезы из Врацы, наводят на избирателей ужас и трепет; являются крестьяне; приходит в раж околийский начальник; войска окружают помещение для выборов и «с колена» заряжают винтовки; головорезы поднимают пальбу; они вместе с полицией набрасываются на огорошенных крестьян; начало паники; избиратели укрываются кто куда и наконец в качестве апофеоза (разумеется, при достаточном количестве бенгальских огней) торжественно называют избранное лицо. Такое зрелище поразит всех европейцев. Разве только курды будут посмеиваться в ус и шептать: «Большое дело! А что, если мы изобразим армянскую резню?» Но какое значение может иметь для нас мнение каких-то свирепых дикарей? Если комиссия, по известным соображениям, сочтет неудобным в настоящий момент демонстрировать картину общеболгарских выборов, можно предложить вниманию посетителей выставки выборы в Кутловице{123}. Что тут, что там герои одного роду-племени — все патриоты. (Пусть уважаемая комиссия, читая эти скромные замечания, не сочтет меня, бога ради, за смутьяна.)

В качестве образца жизнеописания народного избранника достаточно, по-моему, представить биографию новоиспеченного депутата Придунайского края.

В отделе «Внутреннее управление княжества Болгарии» необходимо представить в роскошных застекленных витринах всевозможные мешочки с песком, воловьи жилы, керосиновые лампочки, соленую рыбу, плетки, дубинки и прочие средства прививки патриотизма, которые содействуют спокойному управлению страной; следует также заготовить брошюры на французском языке с разъяснением роли каждого из этих предметов. Не лишнее соорудить и подвал какого-нибудь полицейского участка, где можно будет наглядно показать применение всех упомянутых атрибутов. Назвать его рекомендуется «Секретным отделением» и пускать туда зрителей за определенную плату. Глядишь, и денежки кое-какие перепадут.

В виде типичного образца «болгарского правосудия» — уверен, что вы со мной согласитесь, — лучше всего представить посетителям Всемирной выставки процесс по делу об убийстве Белчева{124} во всех подробностях. Альбом с портретами свидетелей имел бы немалое значение для психиатрии.

В качестве примера законодательной деятельности можно воспроизвести заседание Народного собрания по поводу ратификации торгового договора с Австро-Венгрией. Тут необходимы две сцены: первая — это кулуары, где слышатся голоса: «Мы объявим таможенную войну этой… Австрии», «Да, братец, понимаю, ты прав; для меня эти слова твои — бальзам, но все ведь уже свершилось, что тут поделаешь; ну подаст в отставку, а дальше что? — Оставь!». Вторая сцена — зал заседаний, где слышатся те же голоса: «Договор этот есть патриотический акт, истинное благодеяние для отечественной индустрии, следует принять его с аплодисментами. Ура!» (Можно к этому добавить закон Папанчева о печати. Если угодно, конечно.)

Чтоб дать Европе подлинное представление о домашнем быте болгар, едва ли потребуются большие затраты средств и труда. Построим на выставке деревенский дом — плетеные стены, обмазанные… чем-то; в комнате — насквозь пропылившаяся рогожка, три разбитых миски, два треснутых горшка, одна большая глиняная миска с присохшими к ней остатками пищи, на стене три вязанки перца и три плетенки чеснока; посреди комнаты люлька с вечно плачущим младенцем, рядом с вечно дымящим очагом — вечно дремлющая кошка. Лесенкой в три ступеньки комната сообщается с подполом, а в подполе — кадка с кислой капустой, глиняная крынка с нашинкованными овощами, горшок с брынзой — и все. Поместим в эту комнату двух «paysans de Danube»