Но нет сомнения, что с самым большим затруднением комиссия столкнется при подготовке отдела «Болгарское кулинарное искусство». Болгарская кухня — вот вопрос. That is the question, — сказал бы Шекспир. Стоит попытаться составить список болгарских кушаний, но подлинно болгарских, а не заимствованных и присвоенных. Начинаю: тюря, лютеница, тыквенник… Создателю всеблагий, помоги мне! Нет, нет, серьезно, есть еще что-нибудь? Повара и поварихи, филологи и собиратели образцов народного творчества, спасайте честь Болгарии!..
Болгария, мать наша родная, в каком нарядном мундире тебя представят на Всемирной выставке в Париже, и сможет ли там твое чадо узнать тебя, о моя простенькая, и бедненькая, и хитренькая, и умненькая, и набожная, и безбожная, и измученная, и запуганная, — но и храбрая Болгария…
София, 5 апреля 1897 г.
Перевод К. Бучинской.
РАЗНЫЕ ЛЮДИ — РАЗНЫЕ ИДЕАЛЫ
IV
— С этим твоим упрямством ты еще долго будешь ходить в дураках…
— Да о каком упрямстве ты говоришь, дядюшка?
— Как о каком, сынок! Неужто сам не сознаешь, в каком ты положении? Твое ли это дело — наводить в мире порядок? Возьмись за ум, выбрось блажь из головы и живи, как все люди живут. Посмотри на своих сверстников: у каждого и теплое местечко, и деньжата накоплены, и дома построены, а у тебя! На что это похоже — ни кола, ни двора, ни плошки, ни поварешки. Гляди, какую бородищу отрастил, а все себя за малолетнего считаешь. Время, оно, сынок, не ждет; когда ж ты будешь зарабатывать, хозяйством обзаведешься. Политикой не прокормишься…
— Скрипкой, дядюшка, тоже не прокормишься… Однако, без музыки нельзя.
— Ты все со своими шуточками — вот и сидишь на бобах. А я-то стараюсь сделать из него человека…
— Сделай, дядюшка, сделай поскорее.
— Хватит тебе паясничать, я тебе серьезно говорю. Послушай, парень, опомнись, пока время есть. Потом пожалеешь, да только поздно будет. Ты что думаешь? Что ты шибко умный? Взялся людей учить. Ты бы сам научился жить.
— Ну хорошо, научи, что делать.
— Как это — что! Делай, что все делают: сиди смирно и помалкивай в тряпочку… Чего ржешь? Что, я не дело говорю?
— …Ха-ха-ха… Да если у меня, дядюшка, тряпочки нет?.. Что тогда?.. Хо-хо-хо…
— Смейся, смейся, придет время — заплачешь.
— Может, придет, а может, и… Кто знает?..
— Ты слушай, что тебе говорят, и на ус наматывай, а там посмотрим. Глотку деря, пузо не набьешь. Почему бы тебе не войти в большинство, как другие?
— Да как же, дядюшка, я войти могу, когда не принимают…
— Смейся, смейся… Конечно, не принимают и не примут, потому что ты шалый, ты башибузук… (Смейся, смейся себе на здоровье.) А вот попробуй прикуси язык, помолчи годок-другой, тогда посмотришь, примут или нет. И чего ты везде суешься, всюду голос подаешь: этот — подлец, другой — вор, в Бяла-Слатине то-то произошло, 17 ноября то-то, султанское благоволение, торговый договор — тебе-то что за дело? Честно-нечестно — помалкивай. Притворись, будто ничего не видишь, вот тогда-то тебя и оценят, поймут, что ты парень смирный, что для дела годишься… а как иначе? А заслужишь доверие — можешь жить не тужить, дела твои как по маслу пойдут. Тут тебе и почести, и уважение… Если б на это еще труд понадобился или ума палата — куда ни шло, а то ведь — ничего, сынок, ничегошеньки, только закрыть на все глаза и помалкивать в тряпочку. Безобразия, говоришь, творятся? Ну и пусть. Тебе-то что? Мо-олчи и занимайся своим делом, потому как криком все равно ничего не изменишь. Что, разве я неверно говорю?.. Зачем же дразнить, зачем вызывать злобу у сильных мира сего? Просто диву даюсь, как ты до сих пор не постиг этой философии! Ты видел когда-нибудь, чтоб процветал кто-нибудь из оппозиции? И как тебе, сынок, не осточертела вся эта проклятая борьба, вся эта критика, будь она неладна. Сколько сил, сколько труда ты потратил!.. И ради чего? Попусту…
Перевод Т. Колевой.
