Избранное - [58]

Я упомянул о пожарных командах, и здесь как раз время заметить, что в американских городах очень часто вспыхивают пожары. Поэтому система противопожарной помощи доведена до совершенства: лошади, линейка и прислуга всегда в полной готовности, не успеет поступить сигнал, как специально обученные лошади поднимаются на платформу, сверху подается упряжь, пожарники мигом впрягают их в линейку и — во весь опор. Но несмотря на быстроту, с которой пожарники спешат на помощь, ты то и дело натыкаешься на обгорелые черные остовы огромных зданий, а то бывает, что и стены обрушились. Но американец и в ус не дует: сгорело у него здание в десять этажей, он расчистит площадку и воздвигнет пятнадцатиэтажное, да еще прочнее и красивее прежнего. Все дома, разумеется, застрахованы. Застрахованы и люди. К окнам отелей, да и частных домов — они ничем от отелей не отличаются — прикреплены веревки, соответствующие расстоянию от окна до земли, а рядом висит инструкция: «В случае пожара брось конец веревки в окно и спустись по ней». Спасибо за заботу! Я, прочитав такую инструкцию в нашем отеле, осмотрел веревку, а потом заглянул из окна вниз. Там я увидел не двор и не улицу, а плоскую крышу другого здания. Хорошо, допустим, я спущусь на эту крышу, а что дальше? Может, все это с веревкой и гениально придумано, только лучше, если она не потребуется.

Я отвлекся. Мы ведь отправились выпить пива. Наш чичероне отвел нас в довольно просторное и чистое заведение. Хотя не было и девяти часов вечера, все столики были свободны. Зато возле буфета сновали посетители: придут, закажут пиво или виски, выпьют, расплатятся и молча удалятся. Слава богу, что эта пивная была не чисто американская, а то бы и мы не получили никакого удовольствия и вместо того, чтобы расположиться за столиком и, сладко беседуя, выпить по кружке-другой пива, должны были бы подобно этим немым, холодным посетителям — словно они не живые люди, а человекоподобные машины! — стоять у буфетной стойки, как у нас это делают только отпетые пьяницы, и молча осушать кружки. В пивных, которые содержат американцы, нет столиков, посетители пьют у буфетной стойки, и там же выставлены бесплатно всевозможные закуски. Если обладать некоторым нахальством, можно, выпив одну только кружку пива, наесться до отвала и «экономить» таким образом до тех пор, пока однажды хозяин не возьмет тебя за шкирку и не поможет вылететь за порог. К счастью, хозяин этой пивной был немец, не успевший еще перестроиться на американский лад. Мы заметили, что посетители приходят, пьют и уходят, но один человек все время торчит у стойки, пьет и прислушивается к нашему разговору. Вот к нему подошла какая-то девушка, он ей что-то пробурчал по-английски и добавил: «Иди си, бога ти!» Он специально произнес эти слова — бросил наживку, на которую мы и клюнули.

— Вы серб? — спросил его доктор.

— Да, серб, а вы тоже сербы? — полюбопытствовал он, крайне обрадовавшись.

— Мы — болгары.

— Све едно, шта су срби, шта су бугари — брача словени![55]

Не ожидая приглашения, он подсел к нашему столику и подал визитную карточку. Перед нами был банатский серб, Неделкович. Четырнадцать лет тому назад, после долгих скитаний по Европе, он приехал в Нью-Йорк; по специальности меховщик, женат на немке. Он весь сиял от счастья, что встретил «брачу», и не знал, как выразить свою радость. Прежде всего он принялся нас угощать. Рассказал кое-как свою биографию, вспоминал разные эпизоды из своей жизни, чаще всего относящиеся к детским годам. Неделкович уверял, что за целых четырнадцать лет ни разу не произнес ни слова по-сербски, и казалось, он хотел сейчас вволю наговориться за целых четырнадцать лет. Он не закрывал рта и при каждом слове, проверяя, не забыл ли он родной язык, спрашивал, правильно ли он выражается. В нем пробудились воспоминания, много лет дремавшие под спудом более поздних впечатлений, и начали роем слетать с его уст. Он вспоминал о всяких обычаях, обрядах, свадьбах, начал проверять, не забыл ли он, как звучат по-славянски молитвы, и, наконец, запел «Христос воскресе» к крайнему удивлению находившихся в пивной американцев. Хозяин — крупный, красивый, в высшей степени добродушный, вечно улыбающийся баварец — и его жена, пышная, белотелая саксонка, которым надоела железная холодность американцев, были восхищены сентиментальностью растроганного до предела дядюшки Неделковича и попросили разрешения присоединиться к нашему столику, который хозяйка уставила всевозможными закусками. Болгария, Сербия, Бавария и Саксония подали друг другу руки, чтобы общими усилиями отразить американский эгоизм и холодность. И победили…

Как Неделкович, так и баварец стали американскими гражданами. Они оторвались от родной почвы и теперь искренне и с гордостью называют себя американцами. На бывшее отечество они смотрят как на что-то далекое, оставшееся где-то там, в тумане. Интересы штата и Нью-Йорка — их интересы. Они постоянно читают газеты и всегда в курсе американских дел, не забывая при этом и Европу. Я убедился, что дядюшке Неделковичу известно и то, что делается в нашем забытом богом краю… Когда он, будучи демократом, сказал, что избрание Клевленда — это победа над республиканцами, я спросил, какого он мнения о президенте. Он с полной откровенностью ответил, что «Клевленд е добар човек, ама ни е државни муж, он е будала; очете да ви дадем Клевленда, па да узмем вашег Стамболова, па он да додже овде, па да увати за руке ове американце?..»