Избранное - [17]

Жирные, в шесть пальцев, складки.

Жил давно безгрешной жизнью

В монастырской он трапезной.

Молвил он проникновенно:

«О синклит достолюбезный!

От страстей земных отрекшись,

Я теперь – от вас не скрою —

К сытости пришел телесной

И к душевному покою.

Братие! Спасенья нет нам

В сей юдоли слез, поверьте:

Заживо нас рвут собаки,

Гложут черви после смерти.

Мы живем в боязни вечной

Высунуться из подвала,

А умрем – нас не хоронят,

Шкуру не содрав сначала.

Я благой пример вам подал.

От страстей отречься надо:

Оградит вас всех от бедствий

Монастырская ограда.

Вы пройдете некий искус,

Ознакомитесь с уставом, —

И трапезная откроет

Вожделенные врата вам.

Добродетели кошачьей

Мир не ценит этот черствый.

Хочешь быть блажен – спасайся,

Тщетно не противоборствуй.

Страшен мир, где кошек топят,

С крыш бросают, петлей давят,

Шпарят кипятком и варом,

Бьют камнями, псами травят.

Главное, что угрожает

Гибелью нам, мелкой сошке,

То, что с кроликами схожи

Освежеванные кошки.

Ловкачами и ворами

Нас молва аттестовала:

„Знает кот, чье съел он мясо“,

„Жмурится, как кот на сало“.

А хозяева-то наши

Разве не плутуют тоже?

На сукне ловчат портные,

А башмачники – на коже,

Каждый норовит снять сливки.

Им ли укорять нас, если

Плут указы составляет,

Плут сидит в судейском кресле?

Альгуасил, сеньор мой бывший,

Прятался в чулан, коль скоро

Слышал по соседству крики:

„Караул! Держите вора!“

Братья, следуйте за мною,

Процветем семьей единой…»

Тут собранье всколыхнулось:

Явственно пахнуло псиной.

Миг – и крыша опустела,

Врассыпную вся орава,

Дабы избежать знакомства

С челюстями волкодава.

И шептались, разбегаясь:

«До чего ж ты безысходна,

Жизнь кошачья! И на крыше

Не поговоришь свободно».

Перевод М. Донского

Преимущества первого из мужчин. Главное – отсутствие тещи

«Ты не жалуйся, не плачься,

Прародитель наш Адам:

Ведь жилось тебе вольготней,

Чем теперь живется нам.

Беззаботно, беспечально

От земных вкушал ты благ:

Не было портных, торговцев

И подобных им плутяг.

И тебе подругу жизни

Бог не всучивал, пока

Не пресытился ты вольным

Бытием холостяка.

Ты когда-то за супругу

Должен был ребро отдать,

Нашим женам ребер мало —

Семь бы шкур с мужей содрать.

Ты с женой своей законной

Спал спокойно по ночам,

Нынче только муж задремлет,

Глядь – с женой другой Адам.

Ты в раю не смел касаться

Лишь запретного плода,

А у нас на всё запреты,

Хоть не суйся никуда.

В этот мир явилась Ева

Без мамаши, без отца;

Стало быть, не знал и тещи

Ты по благости творца.

На змею ты в злой обиде —

Дескать, в ней беда твоя,

Но поверь мне, прародитель:

Теща хуже, чем змея.

Та змея вас накормила,

Теща не змее чета:

Съела б вас она обоих

И была бы не сыта.

Будь змеей не черт, а теща,

Сожрала б она весь рай,

От Эдема бы и фиги

Не осталось, так и знай.

Мудры змеи, но добавлю,

Змей отнюдь не понося,

Что еще мудрее тещи:

Теща знает всё и вся.

Тещи подают советы

И зятьям своим твердят:

То не съешь, того не выпей!

Мол, вино и пища – яд.

Теща зятю день скоромный

Превращает в день поста,

А сама телка обгложет

От рогов и до хвоста.

Так что ты на змей не сетуй,

Дорогой сеньор Адам,

Жребий твой не столь уж горек,

Как теперь ты видишь сам.

А сменять змею на тещу

Мог бы ты легко весьма,

Ведь охотников меняться

(И с приплатой) будет тьма».

Так взывал однажды некий

Долготерпеливый зять,

Умоляя провиденье

Тещу в рай скорее взять.

Перевод М. Донского

Разговор дуэньи с неимущим воздыхателем

Существо, чье назначенье

Нежным чувствам быть препоной,

Нечто среднее по виду

Меж гадюкой и вороной,

Склеп восторженных мечтаний,

Кладбище любовных писем,

Вечно бодрствующий призрак

С нюхом песьим, зреньем рысьим,

Оборотень черно-белый,

Та, кого уже с рожденья

Называют старой ведьмой, —

Словом, некая дуэнья

Так промолвила, взглянувши

Через переплет балконный

Вниз, где, испуская вздохи,

Ждал безденежный влюбленный:

«Стой, сыночек, хоть три года,

Плачь, вздыхай еще печальней —

Понапрасну: слезы ценят

Разве что в исповедальне.

Коли к просьбам нет подмазки,

Ты не жди мягкосердечья:

Тары-бары без червонцев —

Тарабарское наречье.

Наделенный благородством,

Красотой, отвагой, силой,

Коль при всем при том ты беден —

Грош цена тебе, мой милый.

Не пеняй, что серенады

Остаются без ответа:

Сколь твои ни звонки песни,

Звонче – звонкая монета.

Ты дерешься на дуэлях,

Чувства подтверждая кровью, —

Попусту! Доход с убитых —

Лишь судейскому сословью.

А подарками добудешь

Ты любую недотрогу:

Надо ставить обожанье

На коммерческую ногу.

Раньше верили в посулы,

В обещанья да в рассрочку,

А теперь иное время:

Деньги выложи на бочку.

Коль пусты твои карманы,

Принимай уж без протеста,

Что тебя не замечают,

Будто ты пустое место.

Неимущий – невидимка,

На манер бесплотной тени:

Как его заметишь, если

Ни даров, ни подношений?

Вот богач, куда ни ступит,

Сразу станет общим другом.

Перед ним все двери настежь,

Всё и вся к его услугам.

Говорят, что я когда-то

И сама была девицей;

Но в дуэньях я мужчинам

За обиду мщу сторицей.

Я, чтоб насолить соседу,

Сделалась его женою;

Он скончался от удара,

Не поладивши со мною.

Вдовий я чепец надела

И, по милости господней,

Стала въедливой святошей

И достопочтенной сводней.

Вижу я в любви и дружбе

Только куплю и продажу,

Всех за деньги перессорю

И за деньги все улажу.

Рада я помочь влюбленным,

Но, понятно, не бесплатно.