Избранное - [16]

— Вот бестолковая! Ну ладно, окажу прямо: я петух и ищу себе курицу!

Делать нечего. Пришлось вдове ответить:

— Вот незадача, вот жалость. Ведь курочку, которая вам приглянулась, я другим продала.

Он рассвирепел:

— Черт бы тебя побрал! Знай: что мне нравится — я покупаю, не могу купить — краду, а нет — беру силой. Решай, что тебе больше подходит. Только я не отступлюсь, помни это.

И он ушел. Не иначе злой дух наслал на них проклятье! Такая уж, видно, доля у ее дочери. Ничего не изменишь. Остается лишь слезы лить.

На следующий день вдова пришла к тетушке Тхить. Обе женщины одинаково рано овдовели и потому симпатизировали друг другу. Но разве здесь можно было чем-то помочь! Тетушка Тхить могла только с болью в сердце выслушать укоры, а несчастной вдове ничего не оставалось другого, кроме как смириться и отдать дочь. Они вместе оплакали судьбу юной и цветущей девушки, которая была достойна лучшего мужа, честного и доброго, а заодно и свою судьбу. Слезы женщин не Тронули черствого сердца злодея, и несчастная девушка, которой едва исполнилось двадцать, вынуждена была отдать этому кровожадному зверю свою красоту и молодость.

Однако мучиться ей пришлось недолго, потому что вскоре после замужества бедная женщина погибла.

В тот день не успела она приготовить обед, как муж вернулся откуда-то с бутылкой вина. Аппетитную уху из щуки как раз разливали по тарелкам. Жи не стал никого ждать, сел и сразу же наполнил стакан вином. Тетушка Тхить с невесткой поспешили сесть рядом с ним, а то, чего доброго, обругает, поднимет шум и все перебьет. Ткнув палочкой в кусок рыбы, лежавшей у него на тарелке, он рассвирепел. Он осмотрел кусок со всех сторон: так и есть — голова. Свиную голову, по обычаю, отдают старосте села. Но рыбью голову ни один староста есть не станет. Еще бы, сплошные кости. И как только смела жена подсунуть ему такую дрянь! Выходит, она его презирает! Он отшвырнул злосчастный кусок и заорал:

— Пусть твой отец жрет эту голову, мне ее не надо!

Тетушка Тхить поспешно переложила рыбью голову в свою тарелку, а Жи отдала свой кусок.

— Отца ее уже нет в живых. Возьми вот это…

Ах так, они заодно! В этом доме, оказывается, слова не скажи! Все понятно. Зла на них не хватает. А эта дрянь, жена, уставилась в пол, головы не поднимает, того и гляди, заревет. Еще обиженной себя считает. У, рожа! Дать бы ей хорошенько!

Жена действительно заплакала. Жи распирало от злости. Словно изголодавшийся зверь, бросился он на жену, схватил за волосы, пригнул к полу и стал душить. «Люди, спасите, он убьет меня!» Убьет? Вот и хорошо! Получай, что хотела. Тетушка Тхить цеплялась за полы его одежды, пыталась удержать. Он отшвырнул ее и с еще большим ожесточением принялся за жену — бил по лицу, по голове, пинал в живот, в спину, в грудь, царапал, щипал, душил. Несчастная была беременна. Когда он наконец остановился, женщина лежала растрепанная и обмякшая, в луже крови. Умерла, прожив с этим чудовищем два ужасных года. Так окончилась ее жизнь.

В деревне эту страшную весть потихоньку передавали из уст в уста. А Громобой по-прежнему пил вино, торговал мясом и время от времени шел на дело. Староста тоже был бандитом — ему было мало того, что он взял власть над людьми и прибрал к рукам их имущество, он решил так их запугать, чтобы и пикнуть не смели. Все его боялись, потому и выбрали старостой. А он что хотел, то и делал. Деревня была большая — три хутора и три тысячи налогоплательщиков. Хорошо еще, что он не драл семь шкур, как другие, когда и драть-то уж больше было нечего.

Бандиты все заодно. И глава совета старейшин решил скрыть убийство. Что же, скрыть так скрыть. Жители села не любили скандалов: свою жену ведь убил, не чужую. Но люди побогаче, поразмыслив, испугались: а что, если староста и Громобой объединятся? Камня на камне не оставят, все пойдет прахом.

Итак, Громобой по-прежнему оставался на свободе. И все же люди не забыли о том, что он убил жену. Пусть его не осудили, да ведь из жизни такого не вычеркнешь. И разве найдется дура, которая пойдет за убийцу? Но представьте — нашлась. Да еще молодая и хорошенькая, нисколько не хуже его первой жены. Как во времена варварства люди приносили себя в жертву, так и она вошла в дом Жи. Она была слишком боязлива, чтобы умереть сразу: все, что угодно, только не смерть! Хоть несколько годков пожить!

Надо отдать должное всевышнему: он весьма изобретателен и не любит повторения историй, как какой-нибудь заурядный писатель. Вторая жена тоже мучилась, но по-иному. Она не умерла, хотя тоже была беременна. На этот раз умер Громобой. Нет, его не зарезали, не сгноили в тюрьме, не повесили, хотя многие желали ему такой кончины. Он умер на собственной постели, на руках у жены. И нашлись даже люди, которые его оплакали. Иначе и быть не могло. Смерть — это возмездие. Мертвых почитают, ведь они уже никому не могут причинить вреда. Перед лицом смерти все бессильны, она не щадит и убийц. Вот почему покойников оплакивают всех без разбору. Оплакивали и Громобоя. И тетушка Тхить, желавшая смерти своему приемному сыну, и жена, посылавшая мужу, когда он был жив, страшные проклятья, сейчас рыдали над его мертвым телом. Поистине непонятная вещь — слезы!