Избранное - [14]
— Сюда, ребята! — грянули вдруг молодые мужские голоса, когда Кача и Зуза поравнялись с трактиром. — Держи их, не пускай!
Кача с Зузой брыкались, как отдохнувшие лошадки.
— Господи! — взывали они, тщетно пытаясь вырваться из цепких рук. — Спасите! Помогите!
Но кто защитит их, кто поможет? Ведь сегодня единственный день в году, когда парни могут выместить обиды на любой девушке или женщине, единственный день, когда обливание сопровождается смехом.
Каче Тресконёвой достался только один кувшин воды — она все-таки вырвалась из рук парней и быстрее ветра понеслась по дороге. Зато Зузу держали крепко. Как ни билась она, как ни металась, руки парней неумолимо сжимали ей запястья, круглые мягкие плечи, и кто-то обвил ее за талию, крепкой рукой касаясь теплой груди…
— Лей, Павол!
— Давай быстрей!
— Да хорошенько, на голову!
Подбежал Павол с огромным кувшином. Парни расступились, чтобы дать ему подойти к Зузе поближе. Коренастый Павол, встав на цыпочки, поднял кувшин высоко над головой Зузы — и опрокинул его. И как от выстрела — все так и прыснули в разные стороны. Но никто не стрелял; просто от мощного взрыва мужского хохота пошли волны в весеннем воздухе — веселье, словно мутный паводок, прорвало незримую плотину. А на дороге, мокрая и плачущая, все еще стояла Зуза Цудракова, не зная, что предпринять. Вода струилась у нее по лицу, капала с кофточки, текла по красивым Зузиным рукам, ее знобило, а в груди сквозь бессильный гнев прорывалось жгучее пламя неясных для нее чувств. Мысль не работала, все вокруг куда-то исчезло — остался только стыд, в котором Зуза боялась себе признаться. Это был стыд за слабость, которую особенно остро ощущают женщины, лишенные мужской поддержки.
Мучительное сознание собственной слабости не прошло у Зузы и после того, как девушки, пробравшись через двор на крышу трактира Чечотки, внезапно облили парней сразу из нескольких ведер, чтобы победа в этот день не досталась целиком одной стороне.
Наконец Зуза тронулась с места; но прежде чем скрыться за распускающимися деревьями, росшими по обе стороны дороги, она обернулась. Павол смотрел ей вслед и молчал, молчал так, будто всю его веселость сковало железом. Их взгляды встретились. Большие карие глаза Зузы Цудраковой, словно тяжелая непроглядная пучина моря, и скользнувшие по нему два утлых суденышка — это Павол, покраснев от стыда, отвел взгляд в сторону.
— Сказано же тебе: девок хоть по два раза обливай… а замужних не тронь. Взять хоть бы Зузу — ведь ей вряд ли приятно обливанье, — бросил Павлу один из женатых мужиков.
А сам, черт бы его подрал, сам держал ее за плечи!
Прошла пасха, уж сколько дней как высохли блузки у девушек и женщин и наступила пора напряженного труда в поле и на горных корчевьях. Люди, засучив рукава, брались за ручки плуга и вожжи, за мотыги и заступы и, вздохнув разок-другой полной грудью, после долгой зимы впрягались в работу. Работа спорилась. С каждым днем все ласковее веял по долинам и косогорам теплый ветерок, все смелее пробивалась робкая травка из рыхлой земли, и, когда плуг разлиновывал крохотные участки, верилось, что на этих пока еще чистых строчках осенью можно будет подвести хороший годовой баланс.
Работали всюду, даже внизу, у самой речки, еще совсем недавно заливавшей поле; работали Мартикан, Кришица, Сульчаковы; Шимон Педрох и тот перестал отпускать шуточки и усердно пахал. Принялись за работу и те, что жили наверху на скудных землях, «на свежем воздухе», как они обычно острили, прикрывая шуткой свою нищету; уже закончили сев Картариковы над лесом и Гущавы около леса, так как работников у них в семье было много, а участки — шапкой прикроешь.
Все весело, с надеждами принялись за безнадежную работу, и только Зуза Цудракова в этот год никак не могла начать. Не потому, что была одна и вся тяжесть бедняцкого хозяйства лежала на ее плечах. Ведь и раньше, еще когда муж был дома, она жила так же: женщины в горных селениях привыкли брать на себя львиную долю забот по хозяйству…
Но этой весной Зуза Цудракова чувствовала себя нездоровой. Лицо ее побледнело, и тем резче выделялись глубокие, миндалевидные глаза; время от времени она покашливала. Никогда она себя так не чувствовала. Всякое было, и болезней хватало, но ничего подобного ей еще не приходилось испытывать. Никакой боли у ней не было да и вообще ничего такого, что указывало бы на какую-то болезнь. Просто бабы ее взбаламутили: побледнела, мол, похудела, уж не чахотка ли у ней; да ведь бабы чего только ни наболтают. И Зуза сердится на себя за то, что поддалась бабьим толкам и, совсем здоровая, часто вдруг застынет посередь избы с повисшими, будто неживыми руками, а то и приляжет, якобы от слабости, хотя отдыхать в такую горячую пору совсем не пристало. Иной раз, правда, голова побаливает или между лопатками кольнет, ну и что такого! Покажите хоть одну бабу, у которой ни разу голова не болела и в боку не кололо! В этом году ей помог Шимон Педрох: он вспахал на своей лошади ее участок, он же и засеял его, а потом они вместе посадили картошку. Картошка скоро взойдет, начнет куститься, надо будет ее окучивать. Но разве Зуза справится с этим, если голова у нее забита бабьей болтовней и сил почти не осталось?
В книгу вошли небольшие рассказы и сказки в жанре магического реализма. Мистика, тайны, странные существа и говорящие животные, а также смерть, которая не конец, а начало — все это вы найдете здесь.
Строгая школьная дисциплина, райский остров в постапокалиптическом мире, представления о жизни после смерти, поезд, способный доставить вас в любую точку мира за считанные секунды, вполне безобидный с виду отбеливатель, сборник рассказов теряющей популярность писательницы — на самом деле всё это совсем не то, чем кажется на первый взгляд…
Книга Тимура Бикбулатова «Opus marginum» содержит тексты, дефинируемые как «метафорический нарратив». «Все, что натекстовано в этой сумбурной брошюрке, писалось кусками, рывками, без помарок и обдумывания. На пресс-конференциях в правительстве и научных библиотеках, в алкогольных притонах и наркоклиниках, на художественных вернисажах и в ночных вагонах электричек. Это не сборник и не альбом, это стенограмма стенаний без шумоподавления и корректуры. Чтобы было, чтобы не забыть, не потерять…».
В жизни шестнадцатилетнего Лео Борлока не было ничего интересного, пока он не встретил в школьной столовой новенькую. Девчонка оказалась со странностями. Она называет себя Старгерл, носит причудливые наряды, играет на гавайской гитаре, смеется, когда никто не шутит, танцует без музыки и повсюду таскает в сумке ручную крысу. Лео оказался в безвыходной ситуации – эта необычная девчонка перевернет с ног на голову его ничем не примечательную жизнь и создаст кучу проблем. Конечно же, он не собирался с ней дружить.
У Иззи О`Нилл нет родителей, дорогой одежды, денег на колледж… Зато есть любимая бабушка, двое лучших друзей и непревзойденное чувство юмора. Что еще нужно для счастья? Стать сценаристом! Отправляя свою работу на конкурс молодых писателей, Иззи даже не догадывается, что в скором времени одноклассники превратят ее жизнь в плохое шоу из-за откровенных фотографий, которые сначала разлетятся по школе, а потом и по всей стране. Иззи не сдается: юмор выручает и здесь. Но с каждым днем ситуация усугубляется.
В пустыне ветер своим дыханием создает барханы и дюны из песка, которые за год продвигаются на несколько метров. Остановить их может только дождь. Там, где его влага орошает поверхность, начинает пробиваться на свет растительность, замедляя губительное продвижение песка. Человека по жизни ведет судьба, вера и Любовь, толкая его, то сильно, то бережно, в спину, в плечи, в лицо… Остановить этот извилистый путь под силу только времени… Все события в истории повторяются, и у каждой цивилизации есть свой круг жизни, у которого есть свое начало и свой конец.