Избранное - [69]

…Мы сидим на окраине Киева в квартире Алексеева. На столе лежат ордена, медали.

— Когда смотришь на них, как-то лучше вспоминаешь, — почему-то виновато говорит хозяин. Рассказывал Алексеев, а Булавин больше молчал, лишь изредка поправляя рассказчика. И тот всякий раз соглашался с товарищем.

— Так вы были его соратниками? — спросил я.

Пауза.

— Мы были мальчишками, — отвечал Алексеев, думая о чем-то своем. — Да… Мы в киевском подполье связными были. Все слышим: «Ким… Ким… Ким прислал. Ким поручил…» Мы сперва сомневались — человек или, может, комитет какой. Потом все же прослышали — человек. Вроде высшая власть — от Москвы. От него мы получали листовки, взрывчатку, а ему передавали сведения о наличии немецких войск в Киеве. Каждый день посыльный к нему ходил. Связных, которые приходили от Кима, мы спрашивали, какой он — старый, молодой, ну, чином интересовались — полковник или, может, генерал, где помещается. Пожимают плечами. «Да сами вы видели Кима?» — «Не знаем».

— Кто постарше нас был — знали, — сказал Булавин.

— Знали, — согласился рассказчик. — Но и мы скоро узнали, кто такой Ким.

Мы получили от Кима же план взрыва моста. Точно, так было. Киевские подпольщики представили свой план, но Ким не принял его — мол, ненадежный… Потом, говорили, он сам приходил в Киев, осматривал мост… И каким-то образом убедил немцев через своих агентов, что мост нуждается в срочном ремонте. Вот этого я точно не знаю. Мы исполнители были. Рабочие, А кто-то направлял. Понятно кто — он.

— Это он через Сенкевича действовал, что в магистрате служил, — вставил Булавин.

— А адрес Сенкевича есть? — спросил я.

— На том свете. Помер он. Одним словом, немцы согнали население ремонтировать мост, — продолжал Алексеев. — И мы туда затесались. Ким прислал взрывчатки два ящика. Мы в карманах приносили пакеты с толом. Недели, наверное, две таскали… Взрыв назначили на двадцать первое апреля сорок третьего года, в полдень. Как раз в это время должен был пройти эшелон. Но в тот день, как я узнал потом, диспетчер, наша разведчица, сообщила, что эшелона не будет, и потому взрыв перенесли на двадцать второе. Часов в одиннадцать двадцать второго прибыли эсэсовцы и стали осматривать мост. Мы думали: все! Однако они поговорили о чем-то по-немецки, гакнули свое «хайль», сели в лимузин и отбыли. Мы смеемся: «Вот фашистское дурачье, «похайлькали», а главного не заметили…»

Алексеев остановился и взглянул на своего друга. Тот улыбнулся и покачал головой.

— Он вас сейчас будет уверять, что это был Ким, — сказал Булавин, обращаясь ко мне.

— Не, Леня, я этого не утверждаю. Врать не буду. Я от этого эсэсовского офицера был шагах в полсотни.

— Побольше. Нас же всех прогнали, — уточнил Булавин.

— Может, и побольше. Спорить не хочу. Но кто был поближе, говорили, что приезжал Ким.

«Говорили»! Факт появления на мосту Кима опять ускользнул от меня. Я вновь оставался с легендой.

— В общем, так: он был это или не он, а ровно в полдень взлетел мост вместе с эшелоном. После этого дела мне сказали: «Теперь тебе опасно оставаться в Киеве. Уйдешь в лес, к Киму». Ночью мы подались в Междуречье. Вот тогда я и увидел Кима. Он подошел, пожал мне руку, сказал: «Поздравляю с удачной работой. Будешь представлен к ордену». И вот он, орден за мост. — Алексеев тронул обрубком пальца потемневшую красную звездочку.

Мы помолчали. Потом я спросил:

— Но вы так и не решились тогда узнать у самого Кима, был ли он на мосту?

— Нет. Такое спрашивать не положено. Что нужно знать тебе — скажут. А лишних вопросов не принято было задавать. Тем более самому Киму… Что вы! Он же для нас был… не знаю, с чем и сравнить. Не то что он слишком высоко себя ставил — напротив. Мог подойти, дать задание: «Витя, сходи, будь добр, по такому-то адресу». И бежишь. Радость! Ким поручил!..

После некоторого раздумья рассказчик продолжал:

— Я часто ходил в Киев. Выйдешь на шоссе, с собою картошка: продавать, мол, еду. Голосуешь попутную машину. А в Киеве получишь нужные данные и обратно в лес, к Киму. Однажды Ким привел в отряд несколько парашютистов. В их числе были Клара и Юра Уколов. Вот тут мы и познакомились… Ты, Лень, тоже тогда познакомился с Кларой?

— Ну вместе ж, — отвечал Булавин.

— А как все-таки погиб Ким? — спросил я. — Кажется, он все знал, все мог предугадать. И главное, обидно — за несколько дней до прихода наших войск!

— То ж мы обсуждали тысячу раз и себя винили. Невозможно представить было: Ким — и смерть… А Клара? Приветливая, веселая и умненькая. Но что поделаешь — судьба. Немцы за ним охотились. Еще на Украине подсылали убийц, отравителей.

— Об отравителях не слышал, — заметил я.

— Да эти… шпионка их. Вот фамилию позабыл. За нашу разведчицу выдавала себя.

— Ольга Беклемешева?

— Ну! Только она никакая не Ольга и не Беклемешева. Немка. Из поволжских. Я эту историю в точности не знаю. Вам бы хорошо с Марией Хомяк встретиться, она тут недалеко, в Остре живет. Она знает.

— Ты «казацкое» дело помнишь? — спросил Алексеев.

— Я ж с вами ходил, — отвечал Булавин.

— Тут такое дело получилось, — объяснил мне Алексеев. — В районе Киева действовал казачий полк, сформированный немцами, в основном из военнопленных. Командовал им Павлов. Вообще предатели, конечно, были, но чтобы целая боевая единица… С этим Ким смириться не мог. Тем более Павлов был командиром Советской Армии до плена… Но тут… Я в точности не могу сказать, как получилось… Вначале он хотел просто убрать его… А, Леня? — спросил Алексеев.